Как только содержимое сотейника закипело, я уменьшила пламя до среднего и накрыла его, чтобы чатни продолжало кипеть, а затем вытащила орехи из духового шкафа, переложив их в комбайн, добавила туда еще оливкового масла и включила на самую высокую скорость, чтобы перетереть арахис и кешью в мягкую пасту.
Я снова посмотрела на часы. Неужели уже прошло пятнадцать минут? Я не могла беспокоиться о времени — мне нужно было сфокусировать все у себя в голове и полностью сконцентрироваться.
Жир появился на сковороде, бекон подпрыгивал и скручивался, и я прожарила кусочки до коричневого цвета с другой стороны, поливая каждый из них кленовым сиропом. Я выключила кухонный комбайн и переложила кремообразную ореховую пасту в миску, опустила сотейник в ванночку со льдом, чтобы быстро охладить смесь из груш и яблок, затем переложила бекон из сковородки на бумажное полотенце, чтобы он немного подсушился.
Меня наполнило нечто вроде спокойствия Дзен, мои движения были быстрыми, размеренными и четкими. И когда я пробовала каждый отдельный компонент, все запахи были явно различимы, на замену моей нервозности пришла уверенность.
Когда осталось пять минут, я выложила на разделочную доску два кусочка самого пушистого белого хлеба, который я видела — есть свое место и время для грубого деревенского мультизлакового или пышного хрустящего батона, но не в этот раз — я намазала самодельный чатни на один ломтик и ореховую пасту на другой, посыпала каждый из них хрустящим беконом и прижала их друг к другу.
Я только закончила поджаривать сэндвич в масляной чугунной сковороде, когда услышала скрип кожаных подошв Трента по ступеням дальше по коридору. Я надеялась улучить еще несколько секунд спокойствия до начала вынесения приговора, но вселенная решила отказаться помогать мне.
Трент вошел в комнату его лицо ничего не выражало. Для предстоящего мероприятия он переоделся в серый костюм, фиолетовый галстук и рубашку бледно-лавандового цвета.
— Итак, мисс Лалонд, что у вас есть для меня? — спросил он, прислонившись к прилавку из стали напротив меня и скрестил руки. Мое сердце дрогнуло в груди от его голоса. Я узнала его, тот, который явно свидетельствовал о том, что он устроил все это для меня только ради того, чтобы посмотреть как я оступлюсь.
— Обращение к классике, — сказала я, разрезая хлеб по диагонали и положив каждую половинку на тарелку. — Здесь у нас сэндвич с пестой из обжаренных кешью и арахиса с розмарином, беконом с кленовой глазурью и яблочно-грушевый чатни. Моя мама делала что-то подобное для меня, когда я была маленькой, — я подвинула ему тарелку и начала ждать.
Он отломил кусочек и изучил его под лампами, понюхал сердцевину и отправил его в рот. Его взгляд оставался прикованным к потолку. Каждая частичка меня гудела от желания узнать, что он думал об этом.
А потом он улыбнулся, промурлыкал что-то и откусил большой кусок.
— Я возьму это с собой, если вы не возражаете. Позднее у меня будет благотворительное мероприятие, а я терпеть не могу эту пищу на банкетах, — сказал он. — Свяжитесь со мной на следующей неделе. Обсудим с вами детали.
У меня на лице появилась широкая улыбка от уха до уха. У меня получилось. И единственный человек, которому я хотел позвонить и поделиться этой новостью был единственным, номер которого я набрать не могла.
Глава 20
ЛОГАН
— Есть какой-нибудь дискомфорт? — спросил доктор Бакстер, удерживая в руках и двигая моей левой ногой в разные стороны на кушетке в тренажерном зале.
Я покачал головой. Укол Торадола уже успел сотворить чудеса, и сеансы физиотерапии, которые я посещал между тренировками последние две недели перед Суперкубком, помогли мне восстановить в достаточной степени силу и работоспособность обоих колен, так что я с уверенностью мог ступить на поле в игре против the Saints.
— Это то, что я хотел услышать, — он провел осмотр суставов и мышц около травмированного места, немного надавливая. — А как теперь?
Я немного вздрогнул, когда он сжал коленную чашечку.
— Небольшая чувствительность. Но ничего такого, с чем бы я не мог справиться.
С момента приезда в Майями я пережил бесконечные пресс-конференции, интервью и, наконец, день общения с прессой. Как обычно, снова и снова, были все те же глупые вопросы, и само собой ни один из репортеров не мог не спросить меня о том, как проходило мое выздоровление после выхода из больницы. Каждый раз я отвечал, что все в порядке. И на этот раз это было правдой, к большому неудовольствию задницы по имени Том Фелпс. На самом деле, я был больше чем просто в порядке, моему восстановлению давало дополнительные ресурсы мое непреодолимое желание надеть форму и закончить то, что начала наша команда в сентябре.
Доктор Бакстер кивнул и взял спортивную ленту со стойки. Пока он оборачивал мои лодыжки, колени и запястья, потолок раскачивался от чистой энергии семидесяти пяти тысяч голодных фанатов Колорадо и Луизианы, которые ожидали начала игры. Звуки аплодисментов и топот над головой заставляли меня дрожать изнутри, все мое тело гудело от силы и предвкушения, словно провода под напряжением.
— Хорошо, Логан, все готово, — сказала доктор Бакстер, закрепляя последнюю ленту вокруг моего локтя. Он отбросил рулон в сторону стойки, на которой были разложены шприцы и бутылочки с обезболивающими, но его поймал Крис, когда вошел в комнату.
— Ну, так что, Док? Ты готов соскребать этого придурка с газона, если он упадет без чувств при виде защитника? — спросил Крис, похлопывая его по спине.
— Сконцентрируйтесь на собственной игре, мистер Лоланд. У вас есть, о чем стоит позаботиться, — забрав ленту из рук Криса, док Бакстер смерил его своим взглядом, а потом скрылся в коридоре.
Крис закатил глаза и прислонился к стойке, скрестив руки на груди.
— Он когда-нибудь смеется?
— Не часто, — ответил я, принимая вертикальное положение и свешивая ноги с кушетки. — Как дела?
— Чувствуешь это? — спросил он, втягивая в себя воздух так, будто он находился в розарии, а не на стадионе, построенном во второй половине восьмидесятых.
— Запах пота? — запах был настолько сильным, как будто прямо въелся в потрепанный ковролин.
— Запах победы, — сказал он, потирая руки друг о друга, как озорной ребенок.
— Почему меня не удивляет, что для тебя победа пахнет точно также как твоя спортивная сумка с восьмого класса? — я надел компрессионные носки и поправил кромку своих штанов из лайкры. — И не сглазь нас.
— Никакого сглаза, если ты готов. Ты настроен потанцевать сегодня?
На первый взгляд его слова казались совершенно невинными, если не обращать внимания на то, что они были сказаны лучшим другом и товарищем по команде в ту ночь, которая могла оставить нас на страницах истории. Но я знал, что Крис на самом деле спрашивал о том, было ли мое внимание сосредоточено на игре или по-прежнему возвращало меня в больницу, обдумывая мою стычку с Гвен. Мог ли он рассчитывать на меня, когда это было нужно, не смотря на все то дерьмо, что произошло в моей личной жизни.
— Я уже родился танцующим, — сказал я, этот ответ был старым как мир клише, но это не делало его менее правдивым. — Так же как и ты.
— Просто проверяю, — сказал он.
Мы смотрели друг на друга, между нами повисло молчание — нечто, что стало привычкой в последнее время. Гвен стала тем расколом, который появился в нашей всегда столь беззаботной дружбе, мы оба избегали любого упоминания о ней, как будто ходили по минному полю.
Я снова вспомнил о том, что Крису было известно о предложении из ресторана еще несколько месяцев назад, о том, как Гвен сделала выбор в пользу того, чтобы поделиться этой информацией с ним, а меня оставить в неведении. Это был еще один пример того, насколько она не доверяла мне, о том, что она отказалась рушить свои защитные барьеры и открывать для меня свою жизнь и сердце.