2
В дверь постучали, и Констанс насторожилась. Если бы не зловещее рычание Банга, тревожно вскинувшего свою крупную голову, то она подумала бы, что ослышалась.
— Тише, песик, тише, — скороговоркой шепнула Констанс и зажгла настольную лампу.
Настенные часы показывали десять, за окном дрожал промозглый ноябрьский вечер, так кому же вздумалось зайти к ней в столь поздний час?
Констанс опрометью кинулась вниз, прыгая через три ступеньки жалобно скрипящей лестницы, а потом застыла перед массивной железной дверью, раздумывая, стоит открывать непрошеным визитерам или нет. Банга, верный телохранитель, рвался вперед, навстречу неизвестному возмутителю спокойствия. Констанс стоило немалых усилий удержать его возле себя, оттаскивая собаку от дверей за кожаный ошейник. Наконец, любопытство взяло верх, и она тихонько приоткрыла дверь, предварительно накинув на нее цепочку.
— Чем могу помочь? — пискнула она в темноту, пытаясь разглядеть того, кто стоял на улице.
Банга продолжал зловеще рычать, обнажив белые клыки и нагнетая и без того растущий страх хозяйки.
— Кто здесь?.. — повторила она.
— Мисс Уайтселл? — вопросом на вопрос ответил весьма приятный мужской бас.
Констанс силилась рассмотреть обладателя этого низкого, чуть хрипловатого голоса, но скудное освещение прихожей и узкая щель, сквозь которую она могла видеть улицу лишь одним глазом, не позволяли ей удовлетворить любопытство.
— Это вы? Мисс Констанс Уайтселл, да? — вновь послышалось из-за дверей.
— Да, я…
Нет, мне это определенно не нравится, подумала Констанс, но не успела должным образом рассердиться, как вдруг на нее стала надвигаться огромная темная фигура. В тот же момент женщина пронзительно вскрикнула и рывком захлопнула дверь.
Он упал. Кто бы там, в непроглядном мраке дождливых осенних сумерек, ни прятался, но он явно не подавал признаков жизни. Выждав пару секунд, Констанс перевела дыхание и громко спросила:
— Что с вами?
Ответа не последовало. Тогда она присела на корточки и прокричала в замочную скважину:
— Вы не ушиблись? С вами все в порядке?
Опять тишина. Что же делать? Она вопросительно взглянула на Банга, как бы ища у него поддержки, но верный друг лишь тоскливо смотрел на свою хозяйку и нерешительно помахивал хвостом. Конечно, он, огромная немецкая овчарка, был не меньше хозяйки удивлен происходящим. Пес перестал рычать и больше не бросался на дверь, оскалив зубы. Значит ли это, что опасность миновала? Тем более мужчина за дверью был столь беспомощен, что Констанс загрызла бы совесть, оставь она его лежать там до утра.
Прежде чем снять цепочку и открыть дверь, Констанс вытащила из стенного шкафчика бейсбольную биту, которую хранила там на крайний случай. С битой в руках она чувствовала себя немного глупо, но все же это было лучшее, что нашлось в доме для срочной самообороны. Глубоко вздохнув, Констанс попыталась открыть дверь, подпираемую снаружи мощным телом незваного гостя.
Лежащий у ее ног мужчина был высок, очень крепок, с ног до головы забрызган грязью и — о, ужас! — весь в крови. Констанс окликнула его, но он не двигался. Тогда она с опаской приблизилась и осторожно ткнула неподвижное тело бейсбольной битой. Человек не шевелился. Пока Констанс стояла в нерешительности на пороге, Банга не терял времени даром. Он уже обошел несколько раз вокруг распростертого на земле незнакомца, подозрительно обнюхал его окровавленное лицо и, сев у ног хозяйки, недовольно фыркнул. Должно быть, раненый, заглянув в дом, в темноте принял рычащего Банга за дикого волка, и это доконало беднягу.
Констанс отбросила биту и распахнула дверь пошире. Присев рядом с незнакомцем на корточки, она тихо спросила:
— Вы меня слышите? Если да, откройте глаза.
Свет лампы позволил Констанс разглядеть, что мужчина обладает довольно привлекательной наружностью. Возможно, это был не самый подходящий момент для такого рода открытий, но приятная внешность незнакомца не могла оставить Констанс равнодушной. Его загорелое мужественное лицо лишь с большой натяжкой можно было бы назвать классически красивым, но черные как смоль ровные брови, острый, с небольшой горбинкой нос и четко очерченные губы невольно приковывали к себе взгляд.