– Точно оторвемся?
– Будь спок!
«Ну, спок так спок», – подумал я.
Потратив минут десять на поиск новых позиций, мы приготовились ждать. Мне нашлась чудная норка под кривоватой раздвоенной сосной (причем между корнями там была чудесная естественная амбразура!), а Бродяга отошел метров на десять в глубь леса и устроился для стрельбы с колена за упавшей трухлявой березой. Спустя тридцать семь минут (на этот раз я засек время по часам) на дороге показались немцы. Традиционное охранение на мотоциклах, за ними опять грузовики и легковушки. В бинокль я хорошо видел расслабленных солдат, гордо восседавших в кузовах. «Похоже, какоето штабное подразделение – никто пешком не идет», – подумал я. Еще раз внимательно осмотрев колонну, я тронул пальцем тангенту:
– Арт вызывает Фермера.
– Фермер в канале, – прошипел наушник.
– Командир, девятая машина – радиостанция, десятая – штабной автобус.
– Понял тебя. Отбой.
Да, нам повезло – как выяснилось много позже, это ехал штаб пехотного полка.
Головной дозор проскочил приткнувшуюся на обочине полуторку, даже не снизив скорости. Да и ехала колонна медленно, по нашим меркам, едва ли быстрее двадцати километров в час. Раздолбанная полуторка подозрений ни у кого не вызвала. Ну еще бы, сколько за последние две недели они видели таких машин на обочинах пыльных русских дорог!
Когда автобус поравнялся с разбитой машиной, мы с Бродягой увидели, как кабина грузовика скрылась в дымнооранжевом облаке взрыва, зацепившем и автобус. Когда дым поднялся вверх, стало заметно, что автобус охватило пламя…
Что тут началось! Ехавший за автобусом легкий броневик остановился, его башенка завертелась, солдаты горохом посыпались из грузовиков, часть из них бросилась в кювет, где и залегла. Как мне удалось рассмотреть в бинокль сквозь дым и пламя, подрыв был удачным. По летней жаре часть окон в автобусе была открыта, и выброшенный нашей «хлопушкой» горящий бензин попал внутрь. Судя по тому, что пламя полыхало не только на внешних панелях кузова, но и отдельные языки вырывались изнутри автобуса, ехавшим в нем штабным должно было порядком достаться. Жаль только, что осколочный эффект был практически нулевой. Как бонус мы получили горящую полуторку, в кузове которой медленно разгорались уголовные дела и архивы.
Немцы пока не стреляли, казалось, что они не очень понимали, что произошло. Взрыв, но никто не стреляет, с другой стороны, мина получилась какаято слишком избирательная. Включив микрофон, я тихонечко спросил:
– Фермер, здесь Арт. Вы как?
Через несколько томительных секунд хриплый голос ответил:
– Нормально. Ползем.
– Если что, мы с Артом отвлечем их на себя, – вступил в разговор Бродяга.
Через десять минут, показавшихся мне вечностью, командир снова вышел на связь:
– Фермер в канале. Мы уползли уже на полсотни метров. Как понял, прием.
– Понял тебя хорошо. Мы наблюдаем. Отбой.
Суета на дороге приняла более организованный характер: подбежавшие медики оказывали раненым пассажирам автобуса первую помощь, солдаты уже не толпились на обочине, а растянулись по периметру, но ввиду отсутствия явного противника от дороги не уходили.
Мы уже собирались сниматься, как неподалеку от памятного по утренним событиям пригорка началась какаято непонятная суета.
– Арт, Бродяга в канале. Что это они там задвигались, не видишь?
И тут до меня дошло!
– Бродяга, Арт в канале. Это они унтера, которого Люк с утра подстрелил, нашли.
И точно, на дорогу вынесли тело. Одновременно с этим большинство солдат, «пасших» поле, стали перебираться на другую сторону дороги, а броневичок дал несколько длинных очередей по кустам.
Нажав тангенту, я сказал Бродяге:
– Похоже, пора сниматься с якоря.
– А никого подстрелить не хочешь? – ответил тот.
– Нет, я не снайпер, а винтовку эту вообще первый раз в руках держу. И кто говорил, что главный принцип диверсанта: «Тихо пришли – тихо ушли» и «да не было тут никого». Так что пошли потихоньку!
В разговор включился командир:
– Фермер Арту и Бродяге. Сваливайте! Как поняли, сваливайте.
И мы хором ответили:
– Поняли тебя хорошо. Отбой.
ГЛАВА 6
Не буду подробно описывать, как мы добирались до смолокурни. Единственное, что запомнилось, – это бормотание Бродяги:
– А провода они утянули или нет? А то ведь найдут – прочесывать начнут… Писец котенку тогда…
Пройдя метров восемьсот по еле видимой в траве дороге (судя по всему, здесь в последние несколько месяцев ездили мало), мы были перехвачены сидевшими в секрете Тотеном и Доком. Они сообщили нам, что командир с Казачиной опередили нас буквально на четверть часа и, скорее всего, уже пьют чай на базе.
Так называемая смолокурня представляла собой группу из трех сараев разного размера и двух солидных каменных смолокурен, разместившихся на большой поляне размером примерно пятьдесят на пятьдесят метров. Здоровенная куча бревен и сосновых пней возвышалась на противоположной от дороги стороне поляны. Запахи смолы и скипидара густо висели в воздухе.
Наши разместились в одном из сараев, где люди, работавшие на смолокурне, устроили чтото вроде «комнаты отдыха»: грубо сколоченный стол, три лавки и фабричная чугунная печка с плитой были отгорожены от остального помещения щелястой дощатой перегородкой. В большом помещении был, повидимому, склад для инструмента. На стене я заметил пару ржавых топоров и пил, висящих на деревянных крюках. В углу стояло несколько деревянных бочек, испускающих одуряющий аромат скипидара. Подняв крышку на одной из них, я обнаружил, что она полна старой, уже помутневшей, живицей. [11]Изза перегородки выглянул Фермер:
– Тоха, хорош там лазать. Иди сюда – поговорить надо.
– Секунду, Сань. Я только посмотрю.
– Да на фига тебе эта вонялка?
– Эх, товарищ майор, товарищ майор! А огневые фугасы мы из чего делать будем? О, а вот и скипидарчик! – сказал я, найдя в углу стеклянную бутыль литров на двадцать пять – тридцать, до половины заполненную желтоватой густой жидкостью. Скорее всего, качественный продукт со смолокурни вывезли, а этот был или попорчен смолой, или использовался для собственных надобностей – например для разжигания смолокурен.
– Вот тебе неймется, а! Товарищ старший лейтенант, а ну иди сюда!
– Всевсевсе! Уже идуидуиду. – И я отвесил командиру шутовской поклон в стиле куртуазного восемнадцатого века. Правда, я совсем забыл про маузеровский карабин, висевший у меня на плече. Во время поклона эта железяка не преминула сползти с плеча и грохнуться на землю. Командир непроизвольно зажмурился.
– Не боись, командир! Он на предохранителе! – Но по лицу Сани я понял, что могу дошутиться до выволочки, поэтому смиренно пошел за загородку.
Кроме Бродяги, командира и Вани там сидел и наш милицейский сержант. На столе, кроме некоторого количества еды и фляжки с коньяком, я заметил карту и планшет.
– Ты присаживайся, Антон, – несколько официальным тоном сказал СашаРаз.
– А что так серьезно? – спросил я.
– Так и дело у нас серьезное. Первую операцию отметить надо!
– А остальные?
– Они службу несут.
– А Люк где? – поинтересовался я.
– На чердаке в большом сарае.
– Я ему кронштейн и прицел со своего «кара» отдал, он там снайперку мастырит, – добавил Бродяга.
Мне подвинули маленький металлический стаканчик, мужики подняли свои…
– Ну, за победу! – сказал командир.
– За победу! – негромко, но слаженно откликнулись мы.
Через пять минут, немного подкрепившись и по знаку командира отодвинув тарелки с остатками «однозаразовой» лапши, мы склонились над развернутой Саней картой.
11
Сосновая или еловая смола, собираемая с живых деревьев, сырье для производства скипидара.