С места:
А что вы думаете делать с уже разбитым?
Академик А.Н. Несмеянов:
С уже разбитым? Я думаю, одно можно сделать: приобретать новое!
Трофим Денисович спрашивал меня о шелухе: в докладе написано, что мичуринскую науку нужно освободить от шелухи. Я думаю, что шелухи довольно много, вероятно, Трофим Денисович это знает.
Академик И.Л. Кнунянц:
Он не был достаточно самокритичен, не сказал о себе.
Академик А.Н. Несмеянов:
Вообще, всегда накапливается здоровое, правильное в науке, и какие-то гипотезы приходится отбросить, какие-то факты, которые оказываются недостаточно проверенными. Я думаю, что и в мичуринской науке много ошибочного, того, что нужно отбросить, а здоровое надо развивать. Например, тут уж я совсем не специалист, и это от меня далеко, но я от многих ботаников слышал, что стадийная теория развития признается всеми как достижение. Спасибо, давайте развивать дальше.
Я бы хотел по поводу биологии еще вот что сказать. Здесь Трофим Денисович упрекает меня в том, что я говорил о биологической физике, о биологической химии, по существу, о химии и физике, но не о биологии и о центральных проблемах. Это прозвучало и в некоторых выступлениях — есть ли биологическая специфика? Подразумевается, что я не понимаю, что есть биологическая специфика. Нет, я понимаю, что есть биологическая специфика, которую никак не сведешь (это было бы безумием) к законам физики и химии, но это не значит, что физика, химия и та же самая механика не могут осветить для биологов многие из биологических закономерностей лучом прожектора, которые иными путями не осветишь, как я только что попытался рассказать на примере пути хромосомы до глаза дрозофилы.
Я заслужил упрек и за деление науки на разные отрасли. Я ведь не говорил о сортах, я говорил о «материнской» науке для технических наук и думаю, что это правильно. И говорил я это вот почему. Нам нужно в здании Академии наук соблюдать известную гармонию в развитии наук. Это нелегкая задача. Всякий ученый жаден до развития собственной ветви в науке, и это прекрасное качество, за это мы должны быть благодарны любому из таких «жадных» ученых. Но нужно соблюдать гармонию, ибо все-таки возможности наши имеют какие-то пределы, причем эта гармония должна быть в целом государственном организме, а не только в Академии. Вот и приходится задумываться над тем, что «материнские» науки техники — математика, физика, химия, механика — в значительной степени культивируются только у нас, а в промышленных министерствах, в их отраслевых институтах их нет, или они есть в редких случаях. Поэтому я думаю, что мы должны проявить заботу и заботу садовника к каждой науке, но в особенности нас должны беспокоить науки-фундаменты, как я их называю. Это не потому, что они науки «первого» или «второго» сорта, а именно потому, что они науки-фундаменты. Для того чтобы существовал дом, нужен фундамент, хотя в фундаменте никто не живет, а предпочитает теплые комнаты.
Поэтому я отвел бы упрек Н.С. Шатского в том, что геология поставлена на пятое место в докладе. Тогда меня надо было упрекнуть, и весьма основательно, что я философию отодвинул еще дальше. Просто удобнее было идти в таком порядке.
Обращаюсь к другим упрекам Н.С. Шатского. Когда я говорил, что геология «ниже» своих традиций, то, может быть, я брал неправильную перспективу, но мне казалось, что такие имена, как Карпинский, Обручев, Ферсман, и есть «традиция» и что сейчас геология ниже их традиций. Верно ли это впечатление?
Кажется, что это так и есть. Если это не так — очень радостно, может быть, я неправ. Но, скажем, министр геологии, с которым мы недавно совместно с Николаем Сергеевичем имели беседу, не очень высоко оценивает академическую геологию. А ведь я говорил об академической геологии, а не о геологии в целом и не о практических достижениях геологов.
Словом, мне кажется, и здесь мы сходимся с Николаем Сергеевичем и с другими выступавшими геологами, что геологию нужно «поднимать», усилить к ней внимание и снабдить хорошими орудиями производства, ибо наша геология в этом отстала, как они сами признают. У меня остаются отдельные замечания, и я не очень уверен, что стоит тратить на них время. Эти отдельные замечания касаются наших многочисленных неустройств, нашего бюрократизма, в котором, несмотря на нашу нелюбовь к бюрократизму, мы, вероятно, повинны. Давайте вместе устранять этот бюрократизм…
Говорилось о том, что мы располагаем малой валютой для книг и вообще мало расходуем на книги. Я разделяю это мнение. В нынешнем году нам было удалось довести до 2900 тыс. наш валютный лимит, но, к сожалению, только на предпоследней стадии был такой успех, а на последней стадии ассигнования сократились до 2250 тыс., то есть до цифры, почти равной цифре предыдущего года. Давайте попробуем добиваться в будущем году лучшего.