Остаток вечера они провели, обсуждая живопись. Пентьи преклонялся перед Рассом Майером, и любимым его шедевром у маэстро была "Ловкая бабенка". Холгер, более рассудительный из двоих, ценил у того только "Врата рая". Расставаясь, Стрикланд просил их ждать его завтра вечером в Сариола, куда он намеревался отправиться поутру, чтобы встретиться с администрацией судостроительной верфи.
На следующий день после завтрака он связался по телефону с верфью. Человек, с которым он говорил, был вежлив, но сверхосторожен. Все это показалось Стрикланду очень странным.
Утро было в разгаре, когда он погрузил свое снаряжение в арендованный «сааб» и направился по автобану в Сариола.
Город расположился среди душистых дубрав на побережье Финского залива. Он был древним, с шведским замком в центре, булыжными мостовыми и широко разбросанными деревянными постройками, чем-то напоминающими чеховскую Россию. Воздух был чистым и сухим, а небо над головой таким голубым, какое бывает в июне в Калифорнии. Темные леса вокруг города уже стряхивали с себя зимний сон, но в рощах и в тени все еще было неожиданно холодно.
В своем новом отеле с отделкой из пластика пастельных тонов Стрикланд облачился в одежду, которая, как он надеялся, могла показаться уместной людям морской профессии: высокие ботинки, брюки цвета хаки и толстый свитер, какой носили военные моряки. Вскинув на плечо сумку с камерой, он пешком отправился на судостроительный завод. Не пройдя и мили, почувствовал, что от солнца и хвойного воздуха у него кружится голова, режет в глазах, а нос и лоб быстро краснеют.
Когда показался завод компании «Лепится», он свернул с шоссе на грунтовую дорогу. Птицы над ним подняли невообразимый гомон, словно возвещали о его появлении. Он вышел на прибрежный луг, где находилась верфь «Лепится», и увидел троих поджидавших его мужчин. За ними на колодках стояла свежеклеенная яхта с эротически выгнутым транцем и килем, по форме напоминающим плавник акулы. Рядом он заметил светловолосого пожилого человека с короткой и плотной фигурой и глазами цвета дикого винограда. Подойдя, он представился.
— Стрикланд. Приехал снимать фильм.
— Лепится, — мягко проговорил пожилой и после некоторых колебаний протянул руку.
— Лодка эта? — кивнул Стрикланд в сторону сиявшего на своем насесте создания.
Лепится кивнул.
— Я пытаюсь найти господина Хайлана, — пояснил Стрикланд, — но он словно сквозь землю провалился.
В глазах пожилого на широкоскулом лице замерцало полярное сияние подозрения.
— Я надеялся у вас получить какую-то информацию. Давайте пройдем в помещение.
Кабинет Лепится находился на втором этаже бывшей усадьбы фермера, сработанной из одного только дерева.
Акустика ее покрытых лаком помещений была не хуже церковной. В кабинете стоял дубовый стол, висело несколько старых фотографий, охвативших чуть ли не всю историю развития парусного спорта, и красовалась целая вереница моделей яхт, сконструированных хозяином. Стрикланд сел за стол с другой стороны от него.
— Расскажите мне, что вы собираетесь делать, — начал с вопроса Лепится.
Стрикланд объяснил, что "Хайлан корпорейшн" заказала документальный фильм, для съемок которого он и прибыл сюда.
— Следует ли понимать это так, — спросил его старый Лепится, — что вам за него заплачено?
— Мне была выплачена предварительная сумма и предоставлены средства для оплаты расходов.
— И вы не имеете понятия, куда делся наш господин Хайлан?
— Никакого, — ответил Стрикланд. — Я не знал, что его здесь нет.
— Скажите, пожалуйста, когда вы видели его в последний раз?
Стрикланд не смог начать с первого раза.
— Я… Я никогда не встречался с ним. Раз уж вы заговорили об этом.
— Хо, — мрачно произнес старый финн. С секунду они молча смотрели друг на друга. — Мне повезло больше, чем вам. Я видел его в Лондоне два месяца назад. Но вам заплатили, а мне нет. Так что тут вам повезло больше, чем мне.
— Как вы думаете, что происходит?
— Не сочтите меня невоспитанным, — Лепится наклонился к нему, — но мне это тоже очень интересно, а вы как раз оттуда. Что думаете вы?
— Если честно, — Стрикланд пожал плечами, — то я не знаю даже, что и думать.
Старый Лепится протянул ему номер "Файнэншл таймс". В статье на первой полосе говорилось о растущей озабоченности в связи с исчезновением молодого магната. Со ссылкой на слухи сообщалось, что целый ряд больших жюри в США также интересуется его местопребыванием. Стрикланд не стал вникать в подробности. Он понимал, что придется принимать какое-то решение.
— Что он говорил? Когда вы встречались с ним в Лондоне.
Лепится изогнул густую бровь.
— Одни только чудесные вещи.
Стрикланд скрестил руки на груди и смотрел в пол. Если отказаться от всего прямо сейчас, то это не будет стоить ему ни гроша. Но он не любил бросать уже начатое. К тому же он чувствовал, что фильм этот может стать для него более интересным, чем был задуман. Такая вероятность существовала всегда. К тому же трагедии притягательны. "Может быть, — подумал он, — стоит снимать, пока деньги капают, а там будет видно".
— А что с яхтой?
— Она оплачена лишь наполовину, — ответил Лепится.
— Тогда, — встрепенулся Стрикланд, — он не сможет участвовать в гонке?
— Он украл нашу конструкцию. — Тон финна сделался официальным. — Вот что я думаю.
— Расскажите мне об этом. — Стрикланд почуял «материал». — И позвольте записать на пленку.
Старый Лепится отрицательно покачал головой.
— Нам придется обратиться в суд в Америке. А суды там странные. Мне нечего сказать.
Стрикланд понял, что тут ничего не выйдет. В конце концов он уговорил финна разрешить ему снять яхту и его офис во второй половине следующего дня. Стены офиса украшали фотографии, на которых Лепится был запечатлен молодым матросом на палубе одного из судов, возивших в Северную Европу пшеницу из Австралии перед Второй мировой войной. Это был один из последних четырехмачтовых парусников, совершавших коммерческие перевозки.
Когда Стрикланд возвращался в город, мимо него пронеслась на мотоцикле молодая женщина вся в коже.
В отеле он заказал разговор с Даффи и, спустившись вниз, прошел на главную площадь города. Хозяин одного из кафе выставил столики на улицу — было уже достаточно тепло, чтобы высидеть на воздухе в толстом свитере. Солнце низко висело над Финским заливом.
Он потягивал лимонад, когда дверь соседнего заведения отворилась и из нее появилась та самая облаченная в кожу мотоциклистка, которая обогнала его по дороге в город. В одной руке у нее была здоровенная глиняная кружка пива, а в другой сосиска, которую она пыталась есть на ходу. Увидев Стрикланда, она чуть не подавилась.
— Вы господин Хайлан?
— Боюсь, что нет, — вежливо ответил Стрикланд и встал со своего места. — Не хотите ли присесть?
Молодая женщина плюхнулась на стул и ткнула в его сторону сосиской:
— Мне бы хотелось задать несколько вопросов, но вначале я должна покончить с этим.
Стрикланд едва удержался, чтобы не спросить, а не отвернуться ли ему. Он стоял рядом, сохраняя приятное выражение лица, пока она уничтожала свою копченую сосиску, запивая ее большими глотками пива. Женщину звали Мэри Хейм. Она была журналисткой, как сразу же заподозрил Стрикланд.
— А господин Хайлан? — потребовала она. — Где он?
— Никто не знает. Ни в Америке, ни здесь.
— Но это же странно, — настаивала Мэри.
— Да, странно. Он пропал.
Стрикланд вдруг обнаружил, что молодой репортер просто очаровательна. Длинные темные волосы, очень бледное, чуть полноватое лицо, огромные очки в роговой оправе, с линзами, не менее толстыми, чем февральский лед на Ладожском озере, — все в ней располагало.
— Но ведь всем интересно. — Она требовательно глядела на Стрикланда темно-синими, фантастически прекрасными глазами. — Исчезает американский миллионер.