Она поднялась в спальню, а он остался почитать в ее кабинете. Весь первый этаж дома был завален припасами. Всюду лежали упаковки с консервированными продуктами, пластиковые бутылки с напитками, горы белья в целлофане и баллоны с пропаном. Весь дом пропитался запахом вяленой говядины, которую Энн готовила на кухне, подсушивая полоски мяса на противнях в духовке. Местные мясники уже приветствовали ее как постоянную покупательницу, бравшую за один раз по нескольку фунтов филея, нарезанного как можно тоньше.
Из кабинета ему было слышно, как в ванной Мэгги занимается стиркой. Он отложил свою книгу и, когда она с выстиранным бельем в руках проходила мимо, окликнул ее.
— Как дела, Мэгги?
— Хорошо, — коротко ответила она.
Он спросил, не могла бы она зайти поговорить на обратном пути. Эта просьба словно озадачила ее.
— Конечно. — Она пожала плечами в недоумении. Минут через пять Мэгги вошла в кабинет, чуть ли не крадучись, утирая рукавом нос, словно несмышленый ребенок. У нее все время обнаруживались какие-нибудь неприглядные манеры.
— Что в твоих устах означает "хорошо"? — спросил он.
— Не знаю. Я хотела сказать, что у меня все в порядке. И ничего больше.
Браун почувствовал вдруг, что не находит слов, чтобы спросить то, что хотел. Сеанс у Карен Гласс сказывался — у него осталась потребность погони за откровенностью и жажды чего-то такого, что нельзя выразить словами.
— Лето у нас выдалось сумасшедшее, я знаю, — начал он. — Все вверх тормашками. Жаль, что мы не смогли выбраться на остров. Мне так этого хотелось.
— Все в порядке, пап.
— Ну а как дела на работе? — На лето она поступила на подсобную работу в супермаркет на Пост-роуд. Браун не разрешил ей пойти в местный «Макдональдс», где платили больше денег. Окружение было неблагополучное и заставляло его опасаться бандитов, похитителей, буйных помешанных и тому подобного.
— Хорошо, — коротко ответила она.
— Мне кажется, что это более подходящий вариант, — сказал он. — Нам с мамой не приходится беспокоиться за тебя все время. Это же лучше, как ты считаешь?
— Конечно. Думаю, что лучше.
— Нам надо побеседовать. Как-нибудь, до твоего отъезда в школу, мы пойдем куда-то пообедать. Ты можешь сама выбрать место. Мы могли бы даже съездить в Нью-Йорк.
— О'кей. — Мэгги была немногословной.
— Куда же, — мрачно настаивал он, — ты хотела бы съездить?
Мэгги проглотила слюну и стиснула губы. Неопределенное движение плечами скорее напоминало нервное передергивание. Она улыбнулась ему, но лицо ее выражало отчаяние.
— Я не знаю.
— Но ты же что-то предпочитаешь?
— Мне все равно, — проговорила она. — Куда хочешь.
Сверху раздался спасительный голос Энн:
— Оуэн? Ты идешь?
Они с Мэгги переглянулись, как тайные соучастники.
— Да, — отозвался он. — Сейчас иду.
— Не знаю, что с ней происходит, — пожаловался он Энн. — В моем присутствии на нее словно столбняк нападает. Она ведет себя тан, будто я ее враг.
— Это пройдет у нее, Оуэн. Вот увидишь.
— Я читал на прошлой неделе о последствиях длительного курения марихуаны: дети теряют живость и становятся пассивными. Я подумал, не в этом ли здесь дело.
Энн рассмеялась.
— Не в этом. Поверь мне.
— Почему ты так уверена? Этого добра полно вокруг нее в школе.
Энн покачала головой, забралась в постель и закрыла глаза. Через некоторое время она спросила:
— И как у тебя прошла встреча с экстрасенсом?
— Мне кажется, что довольно плохо.
Она лежала на подушке и напряженно разглядывала стену в дальнем конце спальни.
— Почему?
— Не знаю, — торопливо ответил он. — Думаю, что я выставил себя дураком. Во всяком случае, мне так кажется.
Он пошел в ванную чистить зубы.
— Почему дураком? — спросила она, когда он лег в постель. — О чем она спрашивала тебя? Что ты говорил?
— Это молодая женщина. Сеанс длился совсем недолго.
— Я уверена, что сеанс прошел отлично.
— Нет, — возразил он. — Я почему-то чувствовал себя скованно и иногда говорил не то. У меня было такое чувство, что я говорю неправду.
— Оуэн, — она улыбнулась, — ты, наверное, единственный в мире человек, кого волнуют подобные вещи. — Она приподнялась на локтях. — Ты думаешь, другие требуют от себя так же много? — Страсть в ее голосе удивила их обоих. — Неужели ты думаешь, что кто-то еще, кроме тебя, придает столько значения таким вещам, как правда?
Он засмеялся и тут же сообразил, что Энн, должно быть, опять прикладывалась к бутылке.
— А разве нет?
— Только не в этой стране! — выкрикнула она. — Только не в наши дни и не в наш век!
20
По утрам Браун совершал пробежки вдоль берега, наслаждаясь свежим сухим воздухом. Лето кончалось, и с каждым днем становилось все прохладнее. Туман над Зундом поднимался, как дым. Дни становились короче.
Их дом все больше напоминал мелочную лавку. Он был набит радиоэлектронным оборудованием, леерами и парусиной, всевозможными консервами и картами. Сильный запах вяленого мяса, с которым они продолжали экспериментировать, подбирая посол по его вкусу, пропитал все и, казалось, въелся даже в деревянные панели. Он так опротивел Брауну, что у него пропала всякая охота брать этот продукт с собой вообще.
Энн ввела в компьютер программу, которая помогала им отслеживать готовность аппаратуры, контролировать заказы и закупки. Почти все время она проводила в офисе, заказывая нарты, изучая просьбы об интервью и предложения о спонсорстве. Для поездок между домом и верфью на острове Статен они купили подержанный «додж-фургон». Мэгги проводила последнюю неделю летних каникул на ранчо в Колорадо.
За десять дней до пробного выхода «Ноны» в море позвонила Мэри Уорд. Они с Баззом собирались отправиться в Миннесоту, где у ее брата был рыбацкий домик, и приглашали Энн присоединиться к ним.
— Совершенно исключено, — отказалась Энн, не раздумывая. — Я вся в делах. Работаю круглые сутки.
— Я так и предполагала. Это Базз заставил меня позвонить.
— Свяжись со мной после того, как Оуэн отчалит, — попросила Энн. — Вот тогда мне будет нужна компания. — И добавила: — Может быть, Оуэну как раз и следовало бы съездить с вами на несколько дней. Мне кажется, он переутомлен.
— Мы были бы очень рады, — сразу же откликнулась Мэри. — Спроси его.
Браун сначала решительно отказался от приглашения. А к вечеру передумал. И уже на следующий день летел в самолете местной авиалинии на север, наблюдая, как по лесу бегут тени от туч.
В аэропорту Или его встретил Базз. Дорога привела их к узкому озеру, окруженному темными елями. Здесь они пересели в каноэ с мотором и пересекли озеро с востока на запад. Пока они плыли, наступила ночь, стало холодно. Но в домике, ожидая их, Мэри развела огонь.
Первый их вечер прошел странно. За ужином Браун много говорил. Их упорное молчание не останавливало его, напротив, оно, казалось, усиливало его словоохотливость. Но в конце концов он насторожился. Ему показалось, что он обидел их чем-то, потом он подумал, что они не одобряют его будущую гонку и считают его хвастуном. Прежде ему всегда удавалось расслабиться в обществе Уордов, на этот раз что-то было не так. После обеда молчание стало тягостным. Базз, выпив два стакана бурбона с водой, ушел, сославшись на усталость. Они остались вдвоем с Мэри.
Брат Мэри был кардиологом в клинике Мэйо, и его домик представлял собой обитель тонкого ценителя природы. В нем находились чучела исчезнувших птиц, бараньи шкуры, а на кофейном столике громоздились книги из серии "Жизнь животных". На каминной доске лежал огромный хариус, которого он поймал на муху в северо-западной части озера.
Мэри сидела в кресле-качалке перед камином и вязала, не поднимая глаз. Они с Энн были ровесницами, но в волосах у Мэри уже мелькала седина, а ее некогда миниатюрная фигура заметно раздобрела. Браун незаметно наблюдал за ней, но она перехватила его взгляд и, широко улыбнувшись, тут же отвела глаза в сторону.
— Мэри, — прервал он это странное молчание, — что происходит с нами?