— Хорошо, — пообещал Даффи. — Счастливого Рождества.
Прежде чем вернуться в гостиную, она поднялась к Мэгги.
— Не беспокойся, — обратилась она к дочери. — Он выходил на связь с Даффи, так что с ним все в порядке. Наверное, занят.
— Мне не нравится, когда он звонит нам, а мистер Стрикланд записывает это на пленку, — нахмурилась Мэгги.
— А почему бы нет? — спросила Энн, думая при этом, что причина достаточно хорошо известна ей самой.
— Мне просто не нравится, и все.
Энн не нашла слов, чтобы приободрить дочь.
— Я возвращаюсь вниз. Ты можешь не спускаться, если не хочешь, — разрешила она Мэгги.
— Они и вправду какие-то странные, — оживилась она.
Встреча с Памелой могла стать поучительным и назидательным примером для Мэгги, решила Энн, и, кроме того, воспитывала в ней доброжелательность, особенно необходимую в эти дни. В будущем же надо позаботиться, чтобы Стрикланд больше не приводил эту девицу с собой.
— Она что, действительно одного со мной возраста?
— Нет конечно, — ответила Энн.
— Я спущусь вниз.
В гостиной у Браунов Стрикланд готовился записывать и снимать на пленку рождественский телефонный разговор.
— Он не будет звонить, — сообщила Энн. — Он сейчас занят и желает всем счастливого Рождества.
— Счастливого Рождества? Вот так? И никаких поэм? Никаких цитат?
— У него перехлест вокруг фока.
— Это хорошо или плохо?
— Это крайне неприятная штука.
Она доставала подарки, Стрикланд снимал на пленку.
— Я не хочу сейчас открывать свой, — заявила Мэгги. — Я подожду.
Энн приготовила ей в подарок резную шкатулку для украшений с изображением кита и моржа на крышке.
— Надеюсь, что у него все о'кей. Я помню ту лодку. Она такая маленькая, — вздохнула Памела.
Стараясь сохранить улыбку на унылом лице, Мэгги вышла из комнаты. Памела смотрела ей вслед.
— Он справится, — заверила Энн.
Они сидели в тишине. Энн налила всем еще спиртного. Памела прикорнула на подушке возле камина.
— Мне кажется, ему пришлось повидать кое-что в Наме, — предположил Стрикланд.
— Да, — подтвердила Энн. — Была кое-какая работенка.
— Мне известно, что он занимался там связями с населением. А вот о своем участии в боевых действиях он никогда не рассказывал.
— Формально он и не участвовал в боях. Он был приписан к эскадрилье Управления тактической авиацией. «Такроны», как называли эти эскадрильи, обычно входят в состав морских десантных сил. Они работают с палубной авиацией. Во Вьетнаме же они использовались на суше. Это держалось под большим секретом. И до сих пор еще держится.
— Было ли это связано с особым риском?
— Так я слышала, — ответила она. — Но только не от Оуэна. Он никогда не рассказывал, насколько это было опасно.
— Тогда понятно, почему ему наскучило продавать яхты, — проговорил Стрикланд.
Она вдруг почувствовала, что не может отделаться просто вежливой шуткой.
— Я надеюсь, что по-человечески вы понимаете его. Во всяком случае, хотелось бы верить в это.
— Мне приходилось иметь дело с военными фанатами.
На мгновение его слова заставили ее похолодеть.
— Военные фанаты, — повторила она. — Вы так называете этих парней, Рон? Для меня это звучит оскорбительно.
В его ответном взгляде не было и намека на угрызения совести.
— Я не хочу, чтобы вы злились на меня. Это было бы неправильно.
— Неужели? — спросила она. — А я как раз злюсь. Что же в этом неправильного?
— Потому что я ваш друг и вы нравитесь мне. Я отношусь к вам с уважением. В моих словах нет ничего неуважительного по отношению к вам, потому что я имею в виду свой собственный опыт. Я тоже был там.
— Не изображайте из себя ветерана, пожалуйста. Вы были там в качестве репортера. А это совершенно другое.
— Эй, — произнес он потеплевшим голосом, — на моей груди нет ни одного лживого волоска, леди. Впрочем, у меня их вообще немного. Как известно, ваш муж работал там с прессой. И у меня тоже были свои черные деньки.
— Расскажи ей об "LZ Браво", Рон. — Памела пришла в себя и смотрела на них ясными глазами. Она лежала, скрючившись, на широкой красной подушке, сложив на плечах сжатые в кулаки руки. — Расскажи, что произошло.
— "LZ Браво", — пояснил Стрикланд, — это мой фильм о Вьетнаме.
— Я знаю, — отозвалась Энн. — Насколько я понимаю, антивоенный. Или, как говорят сейчас, с критической позицией.
— После съемок у меня были маленькие неприятности.
Памела поощряюще захихикала.
— Парни чуть не убили его.
— Когда я делал этот фильм, я был молод. И имел свой взгляд на происходившее. Все мы старались противопоставить что-то преобладавшему в то время военному фанатизму.
— И что же, кому-то не понравился ваш стиль?
— У меня не было проблем с теми, кого я снимал. Они не очень-то жаловали меня, но мирное сосуществование нам удавалось. Я не имел ничего против них. И даже сочувствовал им. Когда съемки были закончены и я торчал в Кучхи, ожидая отправки вместе с двадцать пятой дивизией, мне пришлось познакомиться с некими тоннельными крысами. Хоть я и не имел для этого ни малейшего желания. Они же знали обо мне только понаслышке.
— И что же случилось? — спросила Энн. Стрикланд насупил брови и сделал глоток виски. Речь его стала сбивчивой.
— Тоннельные к… крысы, это были низкорослые человечки. Они ходили во вьетконговские штольни в шахтерских касках и имели пистолеты с глушителями. У некоторых были ножи с выстреливающимися лезвиями. Такие крошечные, смуглолицые хищники. Рахитичные заморыши. Вообще-то они больше походили на мангуст, чем на крыс.
— Рикки-Тикки-Тави, — подсказала Памела.
— Они решили сыграть злую шутку и затащили меня в одну из горячих штолен, использовавшихся Национальным фронтом освобождения. Вход в нее был закрыт плетенкой из бамбука и похож на люк. В глубине пещеры была ловушка с колом, измазанным человеческими испражнениями. Они привязали меня к нему и оставили на всю ночь.
Энн смотрела в свой стакан.
— Это была долгая ночь, — проговорил Стрикланд, — но и ей наступил конец. Кончается даже самая беспросветная ночь.
— Даже самые долгие ночи имеют конец, — согласилась Памела.
Энн протрезвела.
— Как много страшного произошло. Как много пострадало людей. Там.
— Точно подмечено, — сказал Стрикланд. — И это едва ли худшее из того, что было. В действительности штольня, наверное, не была такой уж горячей.
— Все равно это не могло быть приятным.
— Не могло и не было, — согласился Стрикланд. — Но я нахожу утешение в том, что я делал свою работу. Когда идешь за правдой по пятам, нередко получаешь по зубам. От нее же. Выдающаяся пословица.
— Да, я понимаю, — заверила Энн.
— Поэтому я все еще здесь, — проговорил Стрикланд. — И все еще иду за ней.
Поскольку трезвых среди них не было, Энн оставила Памелу со Стрикландом у себя на ночь. Было слышно, как Памела бродит в гостевой комнате, где она расположилась, но ничего не произошло. Стрикланд спал на диване в кабинете.
Перед сном Стрикланд раздал привезенные с собой подарки. Памеле досталась шерстяная лыжная шапочка с бордовой окантовкой из Финляндии. Тут же надев ее, она стала похожа на очаровательного сорванца, но почему-то из прошлого столетия. Энн получила альбом с репродукциями картин "прерафаэлитов".
Энн вручила им свои подарки. Календарь с яхтами — Стрикланду, Памеле — кусочек ароматного мыла.
На следующее утро Энн проснулась с больной головой и смутными воспоминаниями о ночных разговорах. Альбом, подаренный Стрикландом, лежал на комоде. В нем было несколько поразительных картин: «Благовещение» Миллеса, "Леди Шарлотта" Холмана Ханта. Они были прекрасны, но чем-то смущали.
Стрикланд варил внизу кофе.
— С меня достаточно рождественских праздников дома, — сообщил он. — В следующем году отчалю в Тегеран.