— JLY GD RARE DX EXCLT SPR, — воскликнул он, выражая бурную радость по поводу такого хорошего приема на столь большом расстоянии.
Затем, как того требовал обычай, Макс поинтересовался погодой. Браун бросил взгляд на последний факс с метеосводкой, чтобы узнать, приведены ли в нем условия для точки, которую он выбрал для своего ложного местонахождения. Он решил объявить, что находится в точке с примерными координатами пятьдесят три градуса южной широты и сорок восемь градусов восточной долготы.
На Макса это произвело неизгладимое впечатление:
— SPR DX. — Он считал это потрясающей передачей. — QRX? — интересовался Макс слышимостью собственного сигнала. Браун отстучал ему цифру «пять», что означало «отлично», и в свою очередь поинтересовался местонахождением Макса. Макс обитал в наталийском Питермаритцбурге. Он просил Брауна прислать ему открытку, чтобы засвидетельствовать их радиообмен, состоявшийся на столь большом расстоянии. Браун с готовностью согласился. Затем он дал Максу номер телефона в офисе Даффи и попросил связаться с ним. Макс радировал одному из своих партнеров по сверхдальней связи в Нью-Джерси, а тот ретранслировал сигнал на телефон Даффи. В одно мгновение встревоженный публицист оказался на линии. «Возвращение в мир, — подумал Браун, — к которому я уже не принадлежу».
— Рандеву на 29,871 мегагерц, — вещал Макс.
На этой частоте Браун обнаружил вышедшего из себя Даффи.
— Во имя всего святого, приятель! — кричал Даффи. — Куда, к черту, вы запропастились?
— У меня были засорены баки, Даффи. Я не мог зарядить аккумуляторы. Мне только что удалось разделаться с этим.
Симплексная связь позволяла им легко переговариваться.
— Мы уже думали, что вы утонули, дружище. Ваш ответчик не посылает сигналов.
— Я, наверное, не один такой.
— Не один, — подтвердил Даффи. — Сефалу и Деннис тоже сошли. От Денниса ничего не слышно. Где вы находитесь?
Браун дал ему свои ложные координаты.
— Тогда вы лидируете. Все ли у вас нормально?
— Все прекрасно.
— Можете придумать что-нибудь для прессы?
— Я, пожалуй, воздержусь от выдумок.
— Правильно, мы не нуждаемся в том, чтобы представляться странными или необычными, приятель. А как насчет того, чтобы позвонить Энн?
— А надо?
— Конечно.
— Тогда позвоню.
— Может быть, нам уже пора начинать готовить мир к вашей победе? Когда вы рассчитываете пройти мыс Горн?
— Я дам вам знать. Это дурная примета — загадывать.
— Хорошо, дружище, — согласился Даффи. — Продолжайте в том же духе.
— Продолжаю, — ответил Браун.
Немного погодя Макс стал отстукивать ВТ: та-ти-ти-ти та, та-ти-ти-ти та, та-ти-ти-ти та, что на языке радиолюбителей обозначало заминку. Он придумывал, что сказать дальше.
— Жди HLS, — неожиданно отстучал он. Браун попытался вспомнить, что такое HLS.
— Сообщите значение HLS.
— Ха-ха-ха-ха, — телеграфировал Макс. Сочетание HLS означало смех.
Браун вздохнул и передал, что понял его.
— Слышал о миниатюрных передатчиках?
Браун ждал.
— Для тех, кто не любит много говорить.
— HL, — передал он Максу.
— Твой вызов, как две дерущиеся змеи.
Браун представлял себе это зрелище и ждал.
— Вызов был — яд против яда.
— HL, — ответил Браун.
— Одна лошадь с другой лошадью на скаковой дорожке.
Браун пережидал град точек и тире.
— Не могу вспомнить твою кличку, но галоп мне твой знаком.
— HL, — ответил Браун. Каламбуры продолжались еще какое-то время. Прервав очередную серию ВТ, Браун передал сигнал окончания сеанса связи. Выключив передатчик, он сразу же занялся прокладкой своего мнимого курса в восточном направлении, выбирая точки и определяя углы для них до тех пор, пока не почувствовал, что устал. Навалившаяся усталость была довольно сильной. Он встал, надел подбитую мехом куртку и вышел на палубу.
Лагуна то оставалась совершенно неподвижной, то вдруг по ее поверхности проносился налетавший из-за гор ветер и перемешивал краски отражавшегося в ней неба. Опираясь на поручни, Браун неожиданно вспомнил свое выступление перед репортерами в Объединенном пресс-центре. Его манера говорить вызывала в зале непривычную тишину. Слова, тщательно подобранные и четко произносимые, увеличивали внимание аудитории. Собственная искренность завораживала его, и репортеры чувствовали правдивость его слов. В памяти не сохранилось, что там он доводил до сведения прессы. Трудно сказать, дезинформация то была или нет. Помнилась только та атмосфера праведности, которую он создавал вокруг себя.