— Да что мне эти вечеринки, Энн? Ты думаешь, подобные глупости что-то значат для меня?
— Нет, мой дорогой, не думаю. И тем не менее.
Стрикланд подошел и сел рядом, что было не похоже на него.
— Неужели ты не видишь, — спросил он, — какой великолепной командой могли бы стать мы с тобой? Какой была бы у нас жизнь? Сколько радости могли бы мы испытать вместе?
— Радости? — Она удивленно посмотрела на него и засмеялась.
— Возможно, это звучит несколько легкомысленно, но я не знаю, как выразиться иначе.
— Мне очень жаль, — сказала она.
— Я много путешествовал, Энни. И знаю, что это как раз то, чем хотела бы заняться ты. Я отношусь к этому серьезно. Мне казалось, что нам мог бы представиться шанс пожить приличной жизнью.
— Я понимаю.
— Разве тебя не интересует такая жизнь?
Она беззвучно рассмеялась.
— У меня нет амбиций такого уровня.
— Я не могу позволить тебе вернуться в прежнюю жизнь и служить половиком этому чертову зануде. Это оскорбляет меня. Это противоестественно.
Чтобы удержать его от дальнейших слов, она прижала свои пальцы к его губам, как в тот зимний вечер несколько месяцев назад.
— Хватит слов. Хватит переживаний.
Он дал ей увлечь себя ласками, и они занялись любовью. Она отдавалась ему всем своим существом и чувствовала, что и он тоже, не помня себя, страстно желает навсегда привязать ее к себе. Радость этой близости рождала в ней веру, что их отношения могут продолжиться. Но стоило ей оторваться от него, как она уже знала, что ничто невозможно. Он уснул, обессиленный, а она лежала без сна и плакала, потому что это было в последний раз.
Всю следующую неделю она держала телефон на автоответчике и не отвечала на его звонки. Она знала, что в конце концов он придет. В среду она обедала с Даффи в ресторане напротив железнодорожного вокзала в Согатаке. Говорили о возвращении Оуэна.
— Привлечь его к радиобеседам не составит труда, — объяснял публицист. — Мне нравится идея вашего участия в них. Например, за неделю до его возвращения.
— Нам пока нечего предложить, — проговорила она. — Позднее у нас будет наш видеофильм. И его книга.
Вид у Даффи стал озадаченный.
— Честно говоря, я подумал, что Оуэну надо будет отдохнуть. Он говорит по телефону так, словно пребывает в прострации. Вам не кажется?
— Я не знаю. Мы не разговаривали.
— Не разговаривали?
Она покачала головой.
— Ну что же, мир не будет ждать, — помедлив минуту, объявил Даффи. — Нам надо ковать железо, пока горячо.
Им с Даффи, ирландцам по происхождению, было легко в обществе друг друга, но от этого лишь явственнее ощущалась та нервозность, которая в них обоих нарастала.
— Как идет работа над фильмом? — поинтересовался Даффи, пробегая глазами один из своих пресс-релизов.
— Нормально. Готовимся к последней сцене.
— Будете скучать по роли звезды?
Она скосила на него глаза.
— Что вы имеете в виду, Дафф?
— О, я всего лишь хотел сказать, что вам, наверное, будет не хватать внимания.
— Это будет прекрасно, — ответила она. — В мире опять наступит затишье.
Когда они расстались на вокзальной автостоянке, она крикнула ему вслед:
— Попросите Оуэна позвонить мне. Думаю, хватит ему молчать.
— Непременно, — отозвался Даффи.
Но Оуэн по-прежнему молчал. В пятницу она ответила на звонок Стрикланда, обнаружив, что ей ужасно не хватает его.
— Я чувствую себя брошенным ребенком, — объявил он. — Мне следовало бы обратиться к чувству юмора, если бы оно у тебя было.
— Оно у меня есть, — заверила она. — Нам обоим придется обращаться к чувству юмора.
— Если это пойдет на пользу, я готов, — согласился Стрикланд. — Боюсь показаться самоуверенным, но почему придется именно мне, а не ему?
«Потому что в своей любви к тебе я сделала тебя частью себя, — подумала она. — И все, что будет необходимо вынести мне, придется переносить и тебе». Но она не стала объяснять это ему по телефону.
— Ты хочешь сказать, почему придется ему, а не тебе, Рон.
Тем не менее она согласилась увидеться с ним в следующий уик-энд, у себя дома в Коннектикуте. Они встретились в летнем домике, стоявшем среди солончаков за Уэстпортом. Из столовой открывался вид на заболоченную пойму, по которой расхаживали кваквы. Энн и Стрикланд пили «Шардоннэ», и это было ее первое спиртное со времени их последней встречи.
— Мне лучше знать, — убеждал Стрикланд. — Ты должна поверить мне.
— Рон, — упорствовала она, — ты удивляешь меня. Неужели ты на самом деле надеешься на счастье? Не будь таким ребенком.