Как ни странно, никто не обратил на него ни малейшего внимания, хотя у гаража было полно людей, входивших и выходивших из него. С окровавленным лицом, согнутый пополам в пояснице, поддерживая изуродованную руку здоровой так, словно просил пощады, он брел с проклятиями на устах к своему автомобилю под невидящими взглядами прохожих. Чтобы открыть замок и распахнуть дверцу, потребовались неимоверные усилия. Оказавшись за рулем, он на короткое время потерял сознание.
Когда Стрикланд пришел в себя, ему вдруг стало страшно, что в таком виде он пойдет по улицам, а прохожие не будут замечать его. С трудом удерживая руль в разбитых руках, он вывел машину из гаража и подъехал к будке кассира.
Служащий в будке оказался тем же самым молодым латиносом, который дежурил в день его возвращения из Центральной Америки. Когда он вручил ему свой месячный билет, тот не вернул его обратно. Вместо этого он взял свои бумаги и вышел, чтобы посмотреть на номер автомобиля Стрикланда.
— Вы больше не можете ставить здесь свою машину, — заявил мальчишка.
— О чем вы говорите?
Юноша мгновенно вспыхнул и засверкал глазенками.
— Я говорю о том, что вы больше не можете оставлять здесь свою машину. Потому что здесь нет свободного места.
Какое-то время Стрикланд смотрел на него. Спорить было бесполезно.
— Понятно, — бросил он.
Тяжко и осторожно, все так же удерживая баранку краями ладоней, он проехал по Двенадцатой авеню и, свернув на Сорок шестую улицу, припарковался вопреки правилам перед своим зданием. Медленно передвигая ноги и не разгибая поясницы, вошел, сожалея, что тревожит своим видом спешащих мимо прохожих, и понимая их положение. Не далее чем в половине квартала отсюда три человека были застрелены за то, что они попытались помешать организованному убийству.
Наверху он нашел Памелу, болтавшую с Фреей. Разговор шел о мебели. Обе женщины подскочили при его появлении.
— Да что же это такое? — ужаснулась Фрея. Стрикланд прислонился к стене и проговорил:
— Думаю, что мне нужна ванна.
— Тебе нужен врач, — тихим от испуга голосом произнесла Фрея. — Что случилось с тобой?
— О Боже! — взвыла Памела.
— Мне нужна ванна, — повторил он. — Это все.
Но, оказавшись в ванной, где уже были открыты краны, он понял, что у него нет сил. Он вернулся в гостиную и, опустившись в скрипучее кресло, посмотрел за окно, где на землю опускался тихий весенний вечер. Спина у него по-прежнему не разгибалась.
— Я не могу бросить его, — обратился он к женщинам. Они все еще стояли и смотрели на него расширенными глазами. — Но я не знаю, смогу ли теперь закончить его. Но мне надо попытаться, понимаете?
— В госпиталь Рузвельта, — проговорила Фрея. — Это в Сент-Льюке. Мы отвезем его на такси.
— Я приехал на своей машине, — сообщил им Стрикланд.
— Приходили из лаборатории и забрали пленку, — сказала Памела. — Я впустила их.
— Кто приходил? Какую пленку?
— Ту, что с яхты Оуэна. Парни из Ю-пи-си. Они унесли ее в лабораторию.
— Я не обращался ни в какую лабораторию. Это была обычная видеопленка. Я собирался сделать с нее копию.
— Но те парни забрали ее. Она была на больших бобинах с пометкой «Браун». Они просто отобрали их и унесли. Все, что было с этой пометкой, они забрали.
Он встал, превозмогая боль, и, добравшись до монтажной, мгновенно обнаружил, что все пленки Брауна исчезли. Но было кое-что и похуже. Большую часть своего оригинального звукового материала к фильму он держал в отдельном ящике, собираясь озвучить фильм по-своему. На ящике было написано: «Звук Браунов». Теперь он стоял раскрытый и пустой.
— Мой звук. Они забрали мой звук.
— Звони в полицию, — посоветовала Фрея.
— Они забрали мой звук, — повторил он. — Они забрали у меня журналы. Они забрали пленку.
— Свяжись с адвокатом.
— Придется. — Вся пленка, на которой он снимал Браунов на берегу, была надежно спрятана в подвале его лаборатории. Большая часть отснятых на ней эпизодов была теперь немой, и отсутствовала пленка с яхты. И не было бортовых журналов. — Но я не думаю, что это поможет.
Создать фильм из этих жалких остатков почти наверняка будет ему не по силам. Для этого потребовались бы фантастическая изобретательность и неизмеримо огромный труд. В то же время он вовсе не был уверен, что удержится от того, чтобы попытаться сделать это. Ему придется сидеть в потемках и смотреть на немую и жалкую пародию утраченного фильма. И на утраченную женщину. На это может уйти его оставшаяся жизнь.
«Мне не удастся», — думал Стрикланд. Рука его уже никогда не будет такой бесстрастной и беспечной, как прежде.