На дороге за Витценберхом один фургон развалился. Пришлось все перегрузить в оставшийся, который теперь тащили две упряжки волов. На крутых спусках снимали задние колеса. Путешествие растянулось на целых десять дней. С наступлением сумерек расположились на ночевку на берегу реки Солт, а на заре въехали на Фармер Сквер. Я аж рот разинул от изумления. Даже в те дни Кейп выглядел внушительно. Улиц двадцать, не меньше, мощенных булыжником и пересекающихся под прямыми углами. Дубы Херенхракта на всем пути к Горе. Отштукатуренные белые дома с карнизами и высокими верандами, в тени которых сидели мужчины, беседуя, покуривая и выпивая. Рынок. Виноград и дыни, груши, финики и гуавы, грецкие орехи и миндаль, каштаны. Я привез бушель вишни со старых деревьев на ферме — вишни здесь редкость — и выручил неплохие деньги. Два корабля в гавани, полощущиеся на ветру паруса и поскрипывающие мачты. Чайки. Моряки, с важным видом переступающие негнущимися ногами и предлагающие пачки долларов за листовой табак и бренди, если ты умудришься контрабандой протащить их под ястребиными взорами агентов Ост-Индской компании. На Грин Пойнт просто красота. Коляски на зеленой траве. Скачки. Женщины в заморских нарядах. Готтентоты, кучкой стоящие в стороне, покуривая и поглядывая на все сквозь узкие щелочки век.
Это Алида привела меня туда. Племянница дяди Джона де Филлирса, о котором много лет назад мне говорил папа. «Ну что, Алида, может, поводишь Пита по городу? Наверняка он еще ничего не видел». Нежное, восхитительное создание. Взгляд из-под зонтика — робкий и насмешливый. В те дни она еще была помолвлена с чванливым молодым чужеземцем в щегольском наряде, неким Дальре. Вскоре дала ему от ворот поворот. Бедняга ползал на четвереньках в гостиной, кусая в отчаянии ковер.
Раз ночью нарвал ей букет роз в губернаторском саду. Меня остановила стража. Послал их ко всем чертям и удрал с цветами. И подумать только, на следующий день является отряд солдат, чтобы забрать меня. Дядя Джон весь багровый от возмущения и ужаса. «Пит, как ты мог так опозорить нас?» Алида хотела было удержать меня, но я оттолкнул ее и прорвался через кордон. А той же ночью прокрался обратно. Около девяти наружные двери открыты, гости выходят, спеша добраться домой до комендантского часа. Фонари, покачиваясь, расходятся в разные стороны во тьме. Голоса прощающихся: «Спокойной ночи». Несколько запыхавшихся готтентотов и рабов пробегают мимо, боясь нарваться на ночной дозор. Бум-бум, бум-бум — промаршировали по булыжнику солдаты, уходя все дальше и дальше. И под конец лишь шум моря да случайный крик совы в саду.
Напугал ее до смерти, когда постучал в ставень. Пыталась не пустить меня, пока я влезал в низкое окно. Я обнял ее. Черные волосы, рассыпавшиеся по спине. Маленькая ночная лампа на низком столике. Свет розовато просвечивал ее ушки, когда она отвела голову. «Пит, мы оба попадем за это в ад».
Я увез ее. На мое счастье, ночь была лунная. Бешено гнали волов через Кейп Флэтс. В фургоне Алида рыдала и колотила меня своими крошечными кулачками, пока я пытался успокоить ее, но я одной рукой ухватил оба эти кулачка и утихомирил ее. Когда она снова начала всхлипывать, то были уже другие слезы. Всю ночь фургон раскачивался и скрипел под нашими телами, единственный фонарь бешено мотался под брезентовой крышей. Будто во сне. Мне все казалось, вот сейчас проснусь, а ее со мной нет. А когда я в самом деле проснулся, было уже светло.
Несколько месяцев спустя из Кейптауна заявился судебный пристав, присланный родственниками Алиды. Я вышвырнул его с фермы. Пожалуй, мне повезло, что как раз в то время англичане захватили Кейптаун, во всей неразберихе, начавшейся после этого, родичам, конечно, стало не до нас. Мы дали им целый год на то, чтобы прийти в себя и смириться с волей господней, а потом пригласили на свадьбу в Тульбах, куда мы привезли крестить маленького Баренда. Ну и свадьбу мы зато закатили! Гости понаехали отовсюду. Многих мы прежде и в глаза не видали. На лошадях, в телегах, в фургонах. Кое-кто на своих двоих, и каждый со своими припасами и выпивкой в подарок. Целое стадо быков, зажаренных на вертелах. Ягнята и поросята. Дичина: антилопы, дикие козлы, фазаны, дрофы, дикие утки, все живые двигающиеся твари, чистые и нечистые, согласно Писанию. Пировали неделю подряд. А когда все выдохлись так, что и шевельнуться не могли, я кликнул Розу, чтобы та сплясала для нас свой дикий танец-вихрь. Какое тело было у нее тогда! Странная порода эти готтентоты — красивые и гладкие лет до тридцати, а потом вдруг стареют в одну ночь. Не прошло и десяти лет, как Роза превратилась в старую каргу. Но тогда, на нашей свадьбе, она еще сверкала: гладкой красотой, полудикарка в узкой кароссе на бедрах. Потом скинула и кароссу и голая танцевала среди мужчин, груди ее дрожали и подпрыгивали при каждом движении. Бренди лилось рекой, все мужчины сплясали по очереди с Розой, кое-кто, правда, уже не держась на ногах. Под конец упились даже цыплята. Двоих гостей пришибли в потрясающей кутерьме, у музыкантов не оставили в целости ни одного инструмента. Повытряхивали на дворе весь пух из перин и переломали почти все столы и стулья. Даже стог сена сожгли. Воистину, длань господня простиралась над нами.