Жатва и молотьба всегда начинаются в Лагенфлее, потом мы переходим дальше, идем вокруг горы, мимо Хауд-ден-Бека и дальше, до самого поворота на Вагендрифт. С одной фермы на другую. Если ты прошел в страду через все фермы, можешь быть уверен, что мужская работа тебе по плечу.
Уборка окончена, год потихоньку идет на убыль, впереди только сбор бобов и винограда; но в наших краях винограда давят немного, не сравнить с тем, что бывает в эту пору за горами, на виноградниках в Тульбахе и Ворчестере. У старого бааса его ровно столько, чтобы хватило на пару бочонков бренди. Как только сусло начинает бродить, гудя и жужжа, будто осиный рой, хозяин сам присматривает за ним. Два-три дня он вовсе не приходит домой, ест и спит возле перегонного куба, если вообще спит. Через неделю, когда он проверяет, готов ли бренди, к нему, как к раненому буйволу, не подступишься. Но для нас все равно настают славные денечки: хозяин не скупится на выпивку.
В это же время идет уборка бобов, сбор и сушка фруктов; ласточки уже собираются стаями на утесах, первый мороз по утрам покрывает белыми пятнами траву, ломкую под ногами. Теперь пора заготовлять большие кучи кизяка и дрова — хорошие твердые поленья, которые будут потихоньку тлеть всю долгую холодную ночь, — ведь зима всегда приходит к нам в Боккефельд внезапно: краали и стойла должны быть утеплены для скота, который будет зимовать на ферме, пока мы погоним овец на теплые пастбища Кару. Оставшиеся дома мужчины станут корчевать новые участки буша и сжигать кучи сухого кустарника; не успеет еще утихнуть холодный северо-западный ветер, как начнется вспашка. И возобновляется привычный круг; ступни ног коченеют и трескаются от мороза, а на кончике носа вечной сосулькой висит капля. И так без передышки. Но во всем этом есть и нечто благотворное: зима и лето приходят и уходят в свой черед, и ты шагаешь с ними в ногу, и твоя мерная поступь подобна непрерывному биению сердца. Тебе не вырваться из этого круговорота, но он же и дает тебе силы двигаться дальше. Конечно, всякий год хоть чуть да отличается от другого. То чудовищная гроза или наводнение, то внезапная буря или засуха, то вдруг скот вырвется из краалей и разбежится по вельду, потом перемерзнут овцы или цыплят хватит солнечный удар, то, откуда ни возьмись, явится леопард и задерет ягнят или телят, то стада антилоп и диких козлов пронесутся в облаках пыли по полям или бабуины совершат опустошительный налет на сады, то прорвет плотину, то кто-нибудь покалечится ненароком или вовсе погибнет, то чей-то ребенок свалится в котел с кипятком… Каждый год случается что-то неожиданное, новое, другое. Но круговорот времен года остается неизменным. Зимой пастьба и пахота, весной посевная, летом уборка пшеницы, осенью сбор бобов и винограда. А потом снова все сначала.
Хозяин сам приглядывает за тем, чтобы я основательно обучился всему, дает мне то одну работу, то другую, будто испытывая, на что я годен. Несколько зим подряд он отправляет меня с пастухами на пастбища, через Блэк Хиллс, на поросшие кустарником равнины Кару. Вместе с мальчишками я хожу на охоту, мы по очереди стреляем из большого ружья, и если попусту изведешь свинец и порох, то порка неминуема. Я вожу волов, пару раз мне даже позволяют править фургоном, размахивая длинным бичом из носорожьей кожи. За волами ходит Ахилл, а вот ездить верхом и обращаться с лошадьми учит меня Онтонг. Мне нравится править фургоном, легкий взмах плеткой или пара окриков — и волы трогаются: поскрипывают хомуты, поводья туго натянуты; и все же ничто не сравнится с лошадьми. С первого дня я в мыслях считаю их своими, часами вожусь с ними, а когда говорю им что-то, кажется, будто они понимают каждое мое слово.