В качестве трофеев повстанцам досталось несколько бронекатеров с совершенно исправными английскими пулеметами, баржа с шерстью да груженный пшеницей океанский транспорт, который так и не успел развести пары.
Просторнее стало в порту после боя, облегченно вздохнул, поднявшись на знакомую эстакаду, Килигей.
Выгнали!
Удар конницы был настолько внезапным и ошеломляющим, что ни одно из вражеских судов, поспешно отступая, не попробовало даже огрызнуться, хотя повстанцы, насколько могли достать, провожали их с берега пулеметным огнем с тачанки.
Очутившись на внешнем рейде и только здесь наконец опомнившись от столбняка, интервенты, чтобы хоть как-нибудь отомстить за позорную свою ретираду, стали беспорядочно обстреливать Хорлы из корабельной артиллерии. Да не было еще, видно, ни у Антанты, ни у самого черта таких снарядов, которые могли бы выковырять хлопцев, укрывшихся на родной земле в портовых подвалах и погребах! Бей, сади себе сколько хочешь, если снарядов не жалко!
Через какой-нибудь час-два обстрел прекратился, и повстанцы снова высыпали на берег, покуривая да поплевывая в синее море, наперебой разглядывая в трофейные цейсы незадачливую Яникостову флотилию, заякорившуюся на горизонте. Жаль, что не было у них таких коней, чтоб морем проскакали, чтобы туда добрались!
Под вечер в небе застрекотал гидроплан и, покружив над Хорлами, сбросил в пакете, похожем на воздушного змея, подписанный адмиралом Яникостой ультиматум.
Ультиматум был адресован командиру, но читали его вслух всем.
«Командиру степной партизанской вольницы
Милостивый государь!
Вы с отрядом своей конницы имели дерзость напасть сегодня на мои корабли, пребывающие здесь с высокого соизволения держав Антанты. Вы неслыханно оскорбили флаг, который я имею честь защищать и который я готов защитить всей мощью находящихся в моем распоряжении средств — пушками, гидропланами, а если угодно, то и десантными войсками. Меня не испугают таинственные просторы ваших степей. Я разрушу дотла все села, на базе и в районе которых вы действуете.
Однако должен оговориться: я пришел сюда не как враг, и я не хотел бы никому причинять зла, в том числе — рабочим и крестьянам, которых считаю полезным элементом для страны. Вот почему, если вы желаете поддерживать со мной корректные отношения, я предлагаю вам и требую: а) немедленно освободить лиц, захваченных вами на берегу, находящихся под защитой моего флага; б) немедленно вывести свой отряд с территории порта Хорлы, назначенного местом стоянки моих судов.
Жду вашего ответа до завтрашнего утра в Бакале.
Командующий Яникоста».
— Ну не сукин ли сын? — зашумели бойцы, выслушав ультиматум.
— Он еще и грозится!
Весь берег, усыпанный народом, забурлил, заволновался.
— И кто ему назначил в наших Хорлах стоянку?
— У кого он спрашивал?
— Еще и пугает, шкура!
— Эй, а ну скубента сюда!
Вытолкнули вперед долговязого парня в студенческой тужурке — Алешу Мазура, дружка Яресько по Аскании.
— Накатай этому сукину сыну ответ.
Кто-то подал Алеше листок из конторской книги, кто-то ткнул огрызок карандаша:
— Послюни и пиши!
— Пиши: калимера — это по-ихнему «здравствуй»…
Студент пристроился на эстакаде, свесив ноги.
— Куда же писать?
— Вот еще! Не знает куда!.. Адрес известный? Украина — Черное море — крейсер «Отчаливай»!
— «Отчаливай»! Ого-го!..
— Написал «Отчаливай»? Ну, катай дальше!
— Катаю, по что?
— Калимера, Яникоста…
— Нет! Ты ему таким манером, как запорожцы турецкому султану когда-то! Забыл?
— Пускай Дерзкий подскажет! Он то письмо наизусть заместо «отче наш» заучил!