Так продолжалось весь оставшийся учебный год. Лето, каникулы, отдых на даче и еще с родителями и старшей сестрой на юге – все это размыло постоянные мысли о Мишке, много спокойнее воспринимались теперь редкие воспоминания о нем. И даже фото, когда вернулся в конце августа домой, Вадим убрал. И с нетерпением ждал первого сентября совсем не потому, чтобы увидеть своего кумира, а просто соскучился по классу, ребятам, хотелось скорее поделиться с друзьями впечатлениями о южной поездке. Все было замечательно, пока не наступил этот самый ожидаемый день.
Когда к группе парней, что толпились перед началом линейки во дворе школы, подошел Быстров, Вадим осознал: ничего не изменилось. Вновь сердце сбилось с ритма, стоило услышать за спиной «Привет, ребята!», произнесенное слегка изменившимся, но все же узнаваемым, голосом Мишки. Чувствуя, что начинают гореть щеки, Вадим, словно нехотя, повернулся взглянуть на подошедшего парня. Вытянувшийся, похудевший, с аккуратной стрижкой, одетый в новый костюм, одноклассник был великолепен – так показалось. Он выглядел чуть старше окруживших его ребят, что тормошили его вопросами типа «Где был летом? Что делал?», и от этого в душе вспыхнуло не только прошлогодние восхищение и робость, но и желание обнять, прижаться, коснуться пальцами лица. Вадим так и стоял чуть в стороне, не смея присоединиться к остальным, и с облегчением рванулся подальше от него, когда классная стала выстраивать восьмиклассников в линейку. В душе настал полный раздрай: одновременно хотелось быть ближе к Мише, видеть его, и бежать со всех ног куда угодно, чтобы выплеснуть вовне бурю эмоций. От переживаний его отвлекла одноклассница:
– Вадик, а ты среди нас отлично смотришься, – он огляделся: оказывается, вокруг одни девчонки. Тогда, театрально поправляя свои длинноватые для школьника волосы, он отозвался:
– А вы разве против – иметь рядом такого красавчика? Я, может, будущая модель, тогда потом хвастаться всем будете, что рядом стояли.
Девушки кто засмеялся, кто завозмущался, а Лариска поддержала его, ухватив за рукав:
– А я не только стою, но и держусь! – тут же сразу две руки ухватились с другой стороны:
– Не все тебе одной, Старцева!
– Девочки, если вы меня сейчас на сувениры разберете, то кто же тогда моделью станет? Пожалейте будущую звезду!
Возня была прервана учительницей:
– Ты, звезда, лети-ка в последний ряд или замолчи – линейка начинается!
Чужие руки тут же отцепились от него, а Вадим облегченно тихонько вздохнул: острота первой встречи после лета с Мишкой была благополучно притушена перешучиваниями. Но что же ему теперь делать? Ведь еще несколько минут назад он был убежден, что наступающий школьный год будет без эмоциональных потрясений. Ведь это совершенно ненормально, так реагировать на одноклассника. Он покосился на стоящую рядом Лариску: та, делая вид, что внимательно слушает выступающего с речью директора, рассматривала стоящих напротив десятиклассников. «Может, стоит с ней подружиться поближе?» – подумал парнишка, осознавая меж тем, что она ему ну совершенно не интересна.
Осень входила в силу: пестрые листья шуршали под ногами прохожих, похолодевший воздух заставлял ежиться в легкой ветровке, а хмурое небо над головой соответствовало настроению Вадима. Он плелся из школы, когда из-за угла ближайшего дома неожиданно появился Мишка, и, заметив одноклассника, чуть помедлив, решительно направился к нему прямо через газон:
– Привет! Вадим, я давно хотел с тобой поговорить.
Пульс опять участился, внезапность появления Быстрова лишила возможности избежать разговора. Ничего не оставалось, как попытаться сократить общение до минимума – было страшно, вдруг собеседник по голосу ли, по поведению ли догадается о неестественном интересе к себе.
– Чего? – глаза в землю.
– Послушай, я хочу понять, чем же так тебя обидел, что ты меня в игнор отправил. Ведь вроде в прошлом году все хорошо было, а тут ты меня за километр обходить стал с первого же дня. Меня Ник уже замучил, мол, признавайся, что между вами летом произошло: Адаш как в воду опущенный ходит, да еще избегает тебя всеми способами. Он же дотошный, как хрен знает кто, – Миха замолчал, ожидая ответа.
– Не знаю, меня Никита ни о чем не спрашивал, – пробурчал Вадим, не поднимая головы, – а я тебя вовсе не избегаю, просто так получается.
В голове же металась одна только мысль: «Что делать? Что делать? Что делать?»
– Да ты хоть посмотри на меня! – разозлился от такой примитивной отмазки парень, – Даже сейчас ведешь себя странно!
Вадим поднял глаза и окунулся в серо-зеленый встречный взгляд, который требовал правды. Только вот от близости этих глаз, этого лица ни одна разумная мысль не могла пробиться сквозь панику:
– Я…Я…Ты…Я…
– Что ты как попугай?! Ведь до сих пор ты не был таким косноязычным! – Мишка схватил Вадима за плечи и встряхнул его, – Просто скажи как есть – в чем дело? Обещаю, бить не буду! – он улыбнулся, показывая, что шутит.
– Да лучше ударь! – наконец нашлись хоть какие-то слова. Сейчас он искренне этого хотел – только бы тот не догадался об истинном положении дел. Вадим резко отшатнулся, стряхивая руки одноклассника:
– Да завидую я тебе просто! – мысль показалась подходящей, чтобы скрыть истину.
Тот изумился:
– Чего-о?!
– Завидую: ты всем девчонкам нравишься! – чушь, конечно, насчет «завидовать», но хоть как-то объясняла предыдущую фразу. А что еще сказать?
– Ты пургу-то не гони! – грубо возмутился Мишка. – Ведь врешь в открытую!
– Да что ты ко мне прицепился, ненавижу! – чуть не плача от отчаяния, Вадим, не выдержав, развернулся и рванул, как на стометровке, – прочь.
Слезы все же не удалось удержать, и на бегу он размазывал их по лицу, злясь на себя за все сразу: и за увлеченность Мишкой, за невозможность объяснить ему всего, и за нелепую отговорку, за дурацкий этот разговор, и за то, что сбежал.
А ночью ему приснился сон, где Быстров, снова держа его за плечи и улыбаясь, говорит почти те же слова, что при встрече:
– Обещаю, бить не буду! А буду целовать! – и шепотом: – Нежно.
И вот его глаза все ближе, а губы обжигает дыхание Михи. Вадим медленно погружается в серо-зеленый взгляд, чувствуя, как плавится что-то внутри него, копится какое-то незнакомое напряжение, и, когда их губы соприкоснулись, произошел взрыв, выдернувший его из сна в реальность с уже угасающим непонятным, но очень приятным, ощущением во всем теле. Сердце вновь билось учащенно, и было что-то не так внизу живота, почти под резинкой трусов – тепло и липко. Осознавая происшедшее, с сожалением провожая последние отголоски удовольствия, он открыл глаза, мысленно поздравляя себя с первой поллюцией. Но тут же пришло воспоминание сна. Вадим закусил губу, окончательно осмысливая и примиряясь с истиной: причиной был Мишка, в которого он, кажется, взаправду влюбился. Эти слова, произнесенные про себя, навсегда отделили его от остальных ребят в классе. И оставшееся время ночи он лежал и думал, как ему теперь быть, как вести себя, и надо ли говорить об этом родителям. Много всяких вопросов возникло, но, приняв правду о себе, Вадим – как это ни странно – почувствовал себя легче и свободнее.
На следующий день все в классе только диву давались: замкнутый с первого сентября Вадик словно ожил и вновь превратился в неунывающего, привычного всем шутника. Мишка с удивлением поглядывал в его сторону, но подходить и заговаривать даже не пытался. И все покатилось по прежней колее: учеба, шуточки-приколочки и прочие радости ученичества. Только Вадим теперь добивался определенной цели: сделать так, чтобы одноклассники вроде как и знают, что он – гей, но все это типа шутки, розыгрыш. То есть он решил руководствоваться тем, что листок с дерева лучше всего прятать среди таких же листьев. И постепенно он этой цели добился.