Но чтобы плакать?
Видно, упавшая челюсть грохнула об пол. Аска свирепо развернулась. Засопела. Сжала кулаки. Выдохнула:
— Икари! Какого!!!
Я попятился.
— Стой!
Аска повернулась лицом к полю, вытащила платок и убрала слезы.
— Расскажешь кому — пристрелю нахрен. Без шуток, Ика… Синдзи. Я вспомнила, как меня учил стрелять Кадзи. А он теперь на меня не смотрит. И не будет, хоть я на уши встань! Ты думаешь, мне нужны все эти парни в средней школе?
— Думаю…
— Не похоже! Хрен с тобой! Подойди!
Оттолкнув в угол полки «черную злую винтовку», Ленгли быстро, решительно повернулась ко мне, притянула за лацканы и ткнулась лицом в мундир!
Да у меня в глазах потемнело! Это по сценарию тремя Ангелами и шестью килотоннами нервов позже!
— Все эти балбесы строем сбежали, — всхлипнула Ленгли. «Совсем как человек,» — подумал я, Аска же продолжила:
— На берег сошли эти шмакодявки, эсминцы Тумана. И все мои домашние олени в один миг сбежали к ним. Типа, вечно молодые, и залететь не могут — чего еще надо, гурии в чистом виде!
«А тут еще Ю-сан меня клеить взялась внаглую. Аска же к таким подначкам не привыкла, мало ей Мисато по вечерам…» — и я совершенно нелогично ляпнул:
— Рай на земле построили, или на небо живьем влезли?
— Чего?
— А почему: «домашние олени»?
Аска всхлипнула снова:
— Козлы — банально. А так скажешь «Бемби», он такой милый… Олень! Синдзи…
— Чего?
— Ты говорил и с этой… Блондинкой. И с той, второй, сегодня. Они в самом деле такие уж идеальные?
— Идеальные куклы… — доктор снял очки, пошарил по тумбочке пухлой ладонью с вымытыми белыми пальцами, — Дайте салфетку! Спасибо… — протер очки, усадил их на переносицу. Поднялся со стула, задернул простыню на лежащей девушке. Та не отреагировала — веки не дрогнули, ритм дыхания не изменился.
— Пройдемте… — доктор вышел из боковушки, задевая тучным боком в мутно-сером халате облезшие косяки.
В основной комнате медик поставил саквояж на круглый вишневого цвета стол посреди практически пустой комнаты — полки с парой бутылок да несколько стульев; заброшенный бар во всей красе. За спиной врача рослый мужчина в серой пиджачной тройке и джангл-бутсах на толстой подошве закрыл дверь боковушки. С тщательно отрепетированной небрежностью навесил нарочито старый замок. Доктор глянул направо: там в кресле ожидала результатов осмотра блондинка с обожженым лицом, поправляла отвороты темно-алого пиджака… Доктор опустил было взгляд на край такого же цвета юбки, на округлые колени в темных чулках… Отвел глаза и выпрямился. Черта ли тут смущаться — в борделе-то!
Русская мафия купила или украла новую девку, а его позвали осмотреть покупку. В этом городе доктор делал все, не спрашивая — где и кто наносил порезы, которые ему приходилось шить; кто и за что поломал пациенту ребра или сунул шило за ухо — теперь уже трупу. Европа с адвокатами, полицией, судом осталась в прошлой жизни, а тут закон был простой: пищи, но беги.
Так что медик только потер ладони, переходя к отчету:
— Госпожа Балалайка… Девушка, видимо, обрабатывалась у кого-то из азиатов. Она как неживая. Не просто делает все, что скажешь. Но не проявляет совершенно никаких чувств. Ее готовили в куклы. Хорошее здоровье, рефлексы, кожа, обмен веществ… Мышцы… да. Но запугана до смерти и свыше смерти… Вы знаете, как они это делают.
— Хорошо. Вы можете быть свободны. Николай!
Мужчина, все это время неслышно стоявший за спиной доктора, одним движением оказался впереди, у выхода:
— Прошу… — в руке боевика из ниоткуда возникла пачка золотистых бумажек. Подошедший доктор принял стопку гео, перелистал больше для порядка. «Отель Москва» — большая и богатая банда, по мелочи крысятничать не станут… Врач тщательно упаковал гонорар в двойное дно медицинского саквояжа, сухо наклонил голову — вышел.
Николай убедился, что гость не задержался в доме, вернулся в комнату, где уже собрались бухгалтер мафии — толстячок Семен; в противовес ему тощий, как шнурок начальник безопасности Игорь с неприятной шакальей улыбочкой.