Мана Киришима, вот это кто.
Девочка, пытавшаяся встроиться в дружную семью «Второго А». Но пытавшаяся крайне неуклюже. Как это я был вынужден писать в рапорте: «…Ошибка номер два — излишняя сосредоточенность на основном информаторе, на целевой информации. Ошибка номер три — влюбленность в информатора, как следствие, некритичность оценки информации. Общее впечатление — профессионально непригодна как разведчик.»
Получается, никто мой рапорт не читал. Сунули девчонку в мясорубку, внедрили к пиратам. Вот уроды. Придется опять теребить Мисато, как тогда с переездом Рей…
Сейчас главное — не выдать ее как-нибудь. Впрочем, парень рядом идиотом не выглядит. Выглядит испанским злодеем из вестерна. Еще бы ему ковбойские сапоги вместо босых пяток. Тропики тропиками, а галечный пляж та же самая щебенка. Разве что немного приглаженная.
Пираты смотрят на подходящих с искренним, необидным интересом. На приветствие сдержанно кивают. Знакомить нас никто не пытается, что и понятно. Меньше знаешь — крепче спишь. Если бы не Юлия — аватара линейного корабля Тумана «Новороссийск», бывший «Юлий Цезарь» — меня и Рей никто бы сюда не привез. Конечно, интересно, зачем ей это понадобилось. Но интуиция подсказывает, что за два дня, на которые рассчитан визит, как-нибудь найдется подходящий момент спросить не в лоб. Ну то есть — если я сам не пойму.
Шагах в двадцати от пиратского горит ясным пламенем второй костер. Вокруг него расположились весьма сходные между собой люди. Камуфляж расстегнут, ботинки потерты — но равно спокойное выражение лиц, одинаковые обветренные скулы, сходные позы — все выдает в них подразделение, не банду.
Боевики молчат, провожают нас ничего не выражающими взглядами. Мы же проходим к дальней северной излучине пляжа, где океан чуть вдается в сушу, и где медленными движениями перемещаются около десятка детишек.
Трех эсминцев-аватар мы узнаем сразу. Они сидят на песке в вершинах равностороннего треугольника; в центре фигуры полыхает знаками, бегущей строкой, сложными графиками — голографический экран. Сразу вспоминаю ролик про невроев, показанный Юлией на берегу.
Спросить: а почему Вы пришли нас встречать? — и потом вырулить на вопрос: а для чего мы вам тут вообще? Нет, пока подожду. Интересней все-таки сообразить самому.
— Госпожа Стена, — Рей внимательно разглядывает аватары, бродящие без видимого порядка вокруг треугольника Юлиных подчиненных, — Их так и везли?
Юлия останавливается метрах в десяти от аватарника. Отвечает — я поражаюсь, насколько глухой, глубокий, холодный у нее сейчас голос:
— Их привезли в форме основных ядер. Мы с девочками осмотрели — физических повреждений не было, так что первым делом удалили вирус-кнут. Чтобы вам стало понятно, Рей, Синдзи. Представь себе, что есть искуственный интеллект. Он может перепрограммировать себя, как угодно. Но рук нет, ему нечем вытащить и заменить пораженную планку памяти или пробитый пулей жесткий диск… А если даже руки есть, то как самому себе операцию на сердце сделать, чтобы сердце не останавливать? Вот, зато в хорошем госпитале с опытной бригадой… Аналогия понятна?
Мы согласно наклоняем головы. Юлия продолжает:
— Потом я рассчитала, а девочки собрали «узел Минковского»… Как бы так, чтобы понятно… Про эсминец «Элридж» читали?
— Филадельфийский эксперимент?
— Ну да. На самом деле, как всегда, все там по-другому. Хотя бы то, что этот несчастный кораблик потом продали грекам, где он благополучно служил сорок лет. И потомки Перикла что-то не жаловались на вросших в борта американских экспериментаторов… Но чисто для иллюстрации в разговоре годится… Понимаешь, Синдзи, — я хлопаю глазами от удивления: Юлия усмехается жестко и грустно. Как Баба-Яга, навидавшаяся богатырей, Тугарин-змеев да говорящих коней — во всех видах, позах и обстоятельствах.
— … Понимаешь, Рей, — аватара полуоборачивается, — У нас четверых оборудование и специализация — взлом этого вашего вируса… Тут как на пианино в четыре руки играть. Будь ты хоть сам Рахманинов, а есть такие аккорды, что физически не сможешь нажать в двадцати точках одновременно. Мы можем, и этим преимуществом пользуемся.