Алита в такой ситуации могла бы плакать. Молиться, край – уйти в монастырь. А эта?! Сбежать от законного мужа! А если она и от них так же сбежит?
Опасная привычка, очень опасная…
Но отец был неумолим. Приказ посетить Маритани, и прожить там весь отведенный срок надо было исполнять, так что Маркус спускался на землю острова. И даже не подозревал, что его ценный приз наблюдает за ним из-под крепко сбитых досок.
Первым побуждением Алаис было – удрать куда подальше.
Вторым – успокоиться.
Убегать получается очень плохо, если тебя шатает от слабости. А вот думать – вполне. Вдохнуть, выдохнуть и выругаться.
Уехать с Маритани женщиной – не выйдет.
Маркус не полный идиот, и узнать он ее может. Даже в рыжем цвете, уж слишком она сейчас яркая. Слишком привлекает внимание.
Алаис, не долго думая, стянула с шеи платок, повязанный, чтобы не привлекать внимание к особенностям ее строения. У мужчин-то кадык выпирает…
Теперь делаем бандану! Вот так, отлично.
Наблюдаем за Эвроном, пока эта тварь не уберется с территории порта.
И – подыскиваем корабль.
Неважно куда, важно, чтобы как можно скорее.
А еще…
Алаис несколько минут колебалась, а потом махнула рукой.
Дура, да. И кто бы спорил, и о чем бы спорить? Но сейчас она вернется на рабский рынок и выкупит того мальчишку. На двух ребят обратят меньше внимания. А что она с ним будет делать на материке?
Да ничего!
Освободит – и пусть проваливает к крабьей матери! Вообще не стоило бы с этим связываться, но к добру ли, к худу…
Внезапно Алаис вспомнился блистательный Басилашвили в роли Воланда. Его глаза, его выражение лица, с которым Дьявол смотрит на Маргариту…
Да, пора обзавестись тряпками и заткнуть все щели, чтобы внутрь комнаты не проползло милосердие. Вы, Алаис, высокоморальный человек?
Нет, мессир, я отвратительно легкомысленный человек. Там, у помоста, я смотрела в глаза несчастного мальчишки. И видела в них и надежду и гордость. И не буду всю жизнь иметь покоя, предав эту надежду.
Пятьдесят золотых?
Черт с ними!!!
Простите, мессир. Ничего не поделаешь. Так уж вышло.
Классика помогла Алаис собраться, успокоиться и взять себя в руки. И уже вполне спокойно она наблюдала, как Маркус отправляется куда-то, потом выползла сама, дошла до ближайшего колодца, умылась еще раз, напилась – и направилась на площадь, где торговали рабами.
Увидев еще раз рыжего сопляка, Далан глазами своим не поверил. За это время к нему несколько раз приценялись, но из-за строптивого характера, быстро отказывались от покупки.
Купец зверел и поглядывал на надсмотрщика, тот поглаживал плетку, но и сдаться Далан не мог.
Он отчетливо понимал, что этой ночью ему придется худо.
В лучшем случае его изобьют. Так чтобы не осталось следов, но и на своих ногах он передвигаться вряд ли сможет.
В худшем – убьют, чтобы научить остальных покорности.
И пусть!
Лучше сдохнуть человеком, чем рабом! Вот!
А рыжий еще раз прошелся перед помостом.
– Ну что – не передумали, господин хороший? Отдадите мне сопляка за десятку?
Купец прищурился.
Далан не знал, что убивать рабов на Маритани нельзя. Да, бывшая стража вовсю использовала рабский труд, но что-то человеческое в них все же оставалось. Если бы работорговец забил мальчишку этой ночью, ему пришлось бы уплатить большой штраф. Мало того, его перестали бы пускать на Маритани.
Один дерзкий сопляк того не стоил.
С другой стороны, достал щенок всех до такой степени, что купец не был уверен в себе. Мог и не удержаться.
А продать… а кто купит?
Если этот рыжий хочет купить себе проблем, кто ж ему будет запрещать? Его же деньги… Но не поторговаться купеческая душа не могла.
– Сорок монет. Так и быть – десятку я тебе скину.
– Восемь монет золотом, – предложила Алаис, – и вы навсегда забываете об этом мальчишке?
– Ладно, тридцать восемь.
– Семь. И хватит торговаться?
Далан скрипнул зубами.
– Ты, рыжий…, вали отсюда!
Алаис и внимания не обратила на выкрик. Они с купцом азартно торговались за каждую монетку. Эх, сгорел сарай, гори и хата! Забыв про желание быть как можно более незаметной, Алаис пустила в ход все приемчики, отточенные ей на турецких и египетских базарах. Когда-то Миша любил баловать свою любовницу, а та любила покупать всякую мелочь. Не ради покупки, ради процесса торговли, беседы, ради азартной и веселой перепалки с продавцом, который получает никак не меньше удовольствия, чем ты сама.
И сейчас в ход пошло все.