А на дне того оврага лежали древние камни: один назывался «Голова коня», другой – «Девичий». Поговаривали, что обладают эти камни таинственной силой – то ли жертвы здесь приносили в древние времена, то ли еще какая жуть была с ними связана. Известный материалист Матвей всем доказывал, что камни эти никакого исторического значения не имеют, они просто мирно лежат здесь с давних пор, а мистические свойства незадолго до Катастрофы стали им приписывать экзальтированные девушки, желающие чему-либо этакому поклоняться. И все же камни были очень популярны, особенно среди женского населения подземелий. Стас знал, что Ксюша как-то ходила наверх просить камни о своем, о девичьем. Он дорого бы дал, чтоб узнать, о чем именно просила она.
Словно в ответ его мыслям, послышались легкие шаги. Ксения, в длинной рубахе, с красной лентой в русых волосах, в обрезанных валенках – полы были земляные, холодные, хоть и пытались их выстелить соломой, – шла к спорившим у костра с кувшином в руках. Стройная фигура ее чуть покачивалась на ходу.
– А-а, Ксюша. Много наткала? – приветствовал ее Матвей.
– Малому на рубашечку, – улыбнулась Ксюша. Матвей приосанился. Древний ткацкий станок был запущен его усилиями. Стас и Савелий уверяли, что чем мучить женщин еще и этой обязанностью, проще одежду раздобыть в городе, но Матвей не соглашался. Полное самообеспечение и автономия – вот то, что он проповедовал. Хотя даже простое, казалось бы, изготовление нитей для того, чтобы ткать, тоже было проблемой.
– А заодно и бабы без дела сидеть не будут, – уверял Матвей.
В прежней жизни не так далеко от станции метро «Коломенская», на берегу реки, была когда-то детская ярмарка. Но что там было теперь, спустя двадцать лет, никто не знал.
– А может, сходить все же на эту ярмарку? – неуверенно предложил Стас. Ему было жаль Ксюшу, которая гнула спину над станком, получая от тяжелого труда более чем скромные результаты.
– Раньше до нее было три остановки на троллейбусе от метро, – протянул Матвей. – Три остановки. Сейчас это около получаса ходьбы. За полчаса в городе тебя могут сто раз убить.
Он был прав. За двадцать лет многое изменилось. Люди ушли с поверхности, но зато теперь на развалинах отлично себя чувствовали порождения радиации – новые, чудовищные формы жизни. Как ни странно, больше всего мутантов было в городе, а заповедник же находился как бы на отшибе, словно неведомые силы его оберегали. Но и сюда забегали временами странные животные, похожие на помесь волка с крысой, или же прилетали уродливые создания, напоминающие драконов из старых сказок.
– И это если идти от метро, – продолжал Матвей, – а от нас еще дальше. Если только зимой, по реке, по льду туда наведаться? Но стоит ли оно того? Мне кажется, лучше уж поискать торговый центр – у метро наверняка какой-нибудь да нашелся бы.
– Я как-то слышал стрельбу как раз со стороны метро, – задумчиво сказал Сергей Семенович. – Возможно, там тоже живут люди, но в таком случае глупо надеяться, что за столько лет они не разграбили все торговые точки возле метро.
– Не надо, Стас, не дойдешь ты туда, – в отчаянии сказала Ксения. – Я лучше буду целыми днями сидеть за станком, чем отправлю тебя на верную смерть.
– Но ты измучаешься за этой работой, – возразил Стас.
– Ну полно, Стас, я работы не боюсь. Не надо никуда ходить. Мы тут очень даже неплохо живем, спасибо Сергею Семеновичу.
Старик, услышав это, довольно хмыкнул.
– У нас теперь есть еда, а дождемся урожая – будет вообще отлично, – продолжала Ксения.
– В том-то и дело, что скоро осень. А там и до зимы не так далеко. А у нас теплой одежды уже почти не осталось, – проговорил Стас.
Это было правдой. В первое время выживших выручала одежда, найденная в запасниках музея. Сергей Семенович, например, в повседневной жизни теперь любил носить просторные льняные рубахи с вышивкой, а по торжественным случаям облачался в костюм боярина 17 века – алый кафтан с меховой опушкой, в котором старик выглядел настоящим патриархом. Нравился ему и длиннополый костюм стрельца. Невысокий лысоватый Матвей с типичным лицом научного работника, мастер на все руки, предпочитал современную одежду. Для выполнения грязных работ он надевал найденную в подсобке спецовку, а по праздникам – свой единственный чудом сохранившийся серый костюм, который он очень берег как память о прошлом. Поэтому их совещания со стороны напоминали сцены из старого фильма «Иван Васильевич меняет профессию», который самые старые из жильцов музея еще помнили.