— Просто я твоя должница, Руслан, — отделываюсь полуправдой, хотя по лицу вижу: его не устраивает такой ответ, но он принимает его коротким кивком. И ждет, когда я возьму ручку, раскрою папку и…
Передо мной стандартные документы о расторжении брака. Дыхание сбивается и боль звенит в ушах дикой какофонией — на последней странице стоит подпись Корзина. Сглатываю. Я не стану спрашивать, как Руслану это удалось. Я не хочу знать, уверенная, что правда мне не понравится. Я просто подписываю. Так я за пару минут развелась и снова вышла замуж, только на этот раз мне все-таки придется сменить отцовскую фамилию.
Александра Огнева звучит ничем не хуже. А я просто научусь ему доверять.
— Все, — выдыхаю, захлопнув папку.
— Тогда пошли, — забирает документы, подходит к двери, громким стуком вызывает охранника, бросает несколько коротких фраз, тот коротко кивает и выпускает нас.
— Вот так просто? — усмехаюсь, вдыхая пропахший дождем июньский воздух.
— Тебе нужно забрать вещи? — спрашивает неожиданно тихо, как всегда проигнорировав мой вопрос. И мысль о том, что вся эта подстава — его работа — не кажется такой уж нереальной. Но я пообещала себе доверять своему мужу. Муж…надо же. Никогда не думала, что выйду замуж за Руслана. Никогда не представляла его отцом своих детей, даже когда он дарил мне нереальное удовольствие. Даже когда это все-таки стало правдой…
Руслан стоит в шаге от меня, одна рука в кармане брюк, в другой зажата сигарета. Его полноватые губы обнимают фильтр, втягивают никотин, чтобы спустя удар сердца выпустить облако дыма. Шумно втягиваю носом воздух, в котором потерялось его дыхание, и тут же ощущаю на себе цепкий взгляд. Ловлю его, не отпускаю. И делаю то, что не должна ни при каких обстоятельствах. Особенно сейчас, когда между нами столько боли и тайн. Я перехватываю его запястье, делаю затяжку его сигаретой и выдыхаю дым в его приоткрытые губы, разделяя на двоих одно дыхание.
Глава десятая: Леся
Давай сыграем в любовь…
Сыграем просто без правил…
Дмитрий Колдун «Давай сыграем в любовь»
Я знаю, что происходит. Так было всегда, стоило Огневу появиться на горизонте моей жизни. Он просто входил, пинком открывая двери, нагло, словно у него одного имелись ключи от моего сердца, одним взглядом разгоняя всех, кто мог быть рядом со мной. Неудивительно, что в моей жизни не было ни одного другого мужчины, кроме него. До Сергея. Я отрываюсь от его твердых губ, облизываю свои, запоминая его вкус: дыма и мандарин. Такой неожиданный вкус с ноткой чего—то мужского, дерзкого. Такой…порочный, что голова идёт кругом. Вцепляюсь пальцами в его твердые плечи и только тогда чувствую его горячую ладонь на талии.
Руслан рывком прижимает меня к себе и врывается языком в мой рот. И все…я просто перестаю быть. Растворяюсь в этом поцелуе. Пропускаю по венам жгучее удовольствие от натиска его твердых губ, от его жестких пальцев в моих волосах. Наслаждаюсь ним, терпким, пьянящим, вышибающим твердую почву из—под дрожащих ног. Потому что я снова дурею от него и внизу живота щекочется сотня невесомых крылышек.
Привет, бабочки, давно не виделись.
Это глупо и не может быть правдой, но я чувствую себя девятнадцатилетней девчонкой, которой у фонтана подарил букет незабудок самый шикарный парень на этой планете. Потому что как тогда отдаю ему полный контроль. Только ему. Снова и снова. Прошло почти двадцать лет, а ничего не изменилось. Я все так же дрожу от его прикосновений и выпадаю из реальности, которая нещадно лупит по темечку звонком мобильного телефона.
Вздрагиваю и резко отстраняюсь от Руслана, словно застигнутая врасплох родителями за чем—то постыдным. Но Руслан не отпускает и я все ещё прижата к нему сильной рукой, сейчас словно закаменевшей. Он ничего не говорит, только слушает. Несколько долгих минут и с каждой секундой разговора его лицо меняется, становится жёстче, и желваки гуляют по скулам, что острее любого лезвия. Мне хватает этих нескольких минут, чтобы понять две вещи. Первое: он просто нечеловечески устал. Не знаю, что происходит в его жизни, но это просто убивает его. И это далеко не метафора. Он измождён, под темными глазами залегли черные круги, а в самых уголках пролегли морщинки. Щеки запали, словно он неделю нормально не ел. Он как будто жил на чистом упрямстве. И второе: звонивший принес поганые вести.
— Что случилось? — срывается с губ прежде, чем я понимаю, что не имею права задавать такие вопросы. И даже свеженький статус его жены ничего не меняет. Но произнесенных слов не затолкать обратно.
Руслан роняет телефон в карман брюк и растирает ладонью лицо, словно собирается с силами.
— Планы изменились, — говорит так, будто я в курсе этих самых планов.
— Надеюсь, все живы? — интересуюсь как бы невзначай, когда Руслан усаживает меня в машину.
— Пока да. А дальше, как пойдет. Но мне нужна твоя помощь. Просто будь… рядом, ладно?
Да только мне почему-то кажется, что он совсем не то хотел сказать.
— Это несложно. А дальше-то что, Руслан? — спрашиваю, как загипнотизированная смотря на его длинные пальцы на оплетке руля.
— Дальше? Дальше мы просто сыграем в любовь, — отвечает насмешливо. И по его губам растекается улыбка, чуть кривоватая, словно неудачно вылепленная скульптором. По губам, которые я целовала совсем недавно. И которые целовали меня. Жадно, жарко, лишая здравого смысла.
— Зачем? — сглатываю, все еще ощущая вкус дыма на кончике языка. Все еще помня танец наших языков. Чувствуя его рваное дыхание.
— Затем, что в этой стране органы опеки предпочитают семейные пары.
— Ты хочешь усыновить ребенка? — почти шепотом, потому что голос дрожит и внутри так больно, словно меня отпинали ногами.
— Нет, — отвечает, выворачивая руль на очередном повороте. Ничего не понимаю. Если не хочет усыновлять, тогда зачем ему эта игра в любовь.
И я почти спрашиваю, но Руслан опережает веским и злым:
— Я хочу забрать своего.
Сердце пропускает удар, и я жму кнопку на дверце, опуская стекло. Горячий воздух обжигает лицо, я почти задыхаюсь. Оказывается, это больно узнать, что у него есть ребенок. Почти смертельно. Закусываю губу и ощущаю на кончике языка его вкус, шальной, безумный. Вкус мужчины, который мог быть моим, если бы я поверила.
— Я ничего не смыслю в семейном праве, но…
—А я разве сказал, что мне нужен адвокат? — перебивает, бросив на меня короткий взгляд. И тут же: — Тебе плохо?
Мотаю головой, а у самой звенит в висках, и затылок наливается свинцом.
— А кто тебе нужен? — почти не слыша саму себя.
— Мне нужна жена и мать двенадцатилетней девочке, — отвечает, а меня накрывает. Лёгкие сжимаются в кулак и вот-вот лопнут. Оттягиваю ворот водолазки в надежде получить хоть немного кислорода. Но ничего не помогает, потому что у Руслана есть дочь и ей двенадцать лет…Столько же, сколько…сколько…
— Твою мать, Ксанка, — рычит Руслан и сквозь туман…откуда туман?…я вижу его странно перепуганное лицо. Слышу визг тормозов. А потом Руслан исчезает и вдруг оказывается совсем рядом, вытаскивает меня из душного салона, бьёт по щекам. — Ксанка, ты что удумала, а?
Он говорит что-то ещё, но я не слышу. Упрямо пытаюсь выбраться из его рук.
— Я не хочу, — говорю, когда он не отпускает, прижимая к себе так, словно я бесценное сокровище. — Не могу…я… — и обессилев, — у тебя есть дочь…
— У нас есть дочь, — не соглашается Руслан и вкладывает мне в руку глянцевый снимок.
Я смотрю на него и…мой мир нещадно качается и всё-таки падает в пропасть, потому что на этом снимке Виктория Воронцова обнимает мою дочь. Мою Богдану.
…Она родилась первого марта. Маленькая, чуть больше трех килограмм, улыбающаяся мне беззубым ртом, и совершенно здоровая.
Снег ещё не сошел, и зима неохотно уступала место теплу. Но в то солнечное утро под окном роддома расцвел миндаль. Крупные почки буквально за ночь превратились в розовые цветы, нежно пахнущие медом и весенней свежестью. Сладкий, тягучий аромат. Я кормила свою девочку грудью и дышала этим волшебным запахом, жмурилась от первого за долгие зимние месяцы солнца и уже знала, что отдам ее. Как и то, что эту прекрасную малышку мне подарил Бог, в которого я уже давно не верила. Но в то утро многое изменилось во мне. Я изменилась. В то утро умерла прежняя Александра Лилина и родилась другая…