Приемная была набита слугами Добрэйна, выглядевших полностью ошеломленными. Сам Добрэйн неподвижно лежал на циновке посредине большой комнаты. Его голова по прежнему была прикреплена к телу, но его глаза были закрыты, и корка подсыхающей крови, натекшей из длинной раны на голове, закрывала черты его лица. Темная струйка сочилась из приоткрытого рта. Двое слуг со слезами, струящимися вниз по щекам, при появлении Айз Седай застыли с куском белой ткани в руках, которой собирались закрыть его лицо. Добрэйн кажется уже не дышал, на его груди было еще несколько глубоких ран, заливших кровью кафтан с тонкими разноцветными полосками, спускающимися вниз до колен. Возле подстилки, испортив великолепный желто-зеленый ковер с бахромой тайренской работы, темнело огромное пятно, превышающее размерами тело мужчины. Каждый, кто потеряет столько крови должен умереть. Тела еще двух мужчин лежали на полу, растянувшись неподалеку. Один с остекленевшими глазами, уставившись в потолок, другой на боку, костяная рукоять ножа торчала у него между ребер. Лезвие наверняка вошло в сердце. Низкорослые, бледные кайриэнцы, оба в ливреях дворца, но слуги никогда не носили длинных кинжалов с деревянными рукоятями, которые лежали возле каждого трупа. Слуга Дома Таборвин застыл увидев двух Сестер с занесенной для удара ногой, без сомнения собираясь пнуть один из трупов, но через мгновение все равно погрузил ботинок в ребра мертвеца. Определенно, правила этикета в настоящее время были отложены на неопределенное время.
«Уберите тряпку чтобы не мешалась», — приказала Сашалле мужчинам у подстилки. — «Самитсу, взгляни, сможешь ли ты чем-нибудь помочь Лорду Добрэйну?»
Независимо от ее собственного мнения, инстинкт направил Самитсу к Добрэйну, но этот приказ — а это был не признающий возражений приказ! — заставил споткнуться. Скрипя зубами, она продолжила путь и осторожно встала на колени возле циновки, в стороне от все еще влажного пятна, положив руки на залитую кровью голову Добрэйна. Она никогда не обращала внимания на испачканные кровью руки, но с шелковой ткани пятна крови было невозможно вывести, если не пользоваться Силой, а она все еще чувствовала уколы совести, когда использовала Силу для какой-нибудь будничной работы.
Необходимое плетение было ее второй натурой, так что она, не задумываясь, обняла Источник и ощупала кайриэнского лорда. И моргнула от удивления. Инстинкт заставил ее продолжать. И хотя прежде она была уверена, что в комнате было три трупа, все же жизнь все еще теплилась в Добрэйне. Крошечный уголек, который погаснет от шока Исцеления. Про то, что шок обязательно будет, она знала.
Ее глаза нашли светловолосого Аша'мана. Он присел возле одного из трупов, спокойно его обыскивая, не обращая внимания на потрясенные взгляды слуг. Одна из женщин только теперь заметила Лойала, стоящего в дверях, и так сильно удивилась, будто он появился из ниоткуда. Огир был похож на охранника, стоящего в дверях, сложивший руки поперек груди, и с мрачным выражением на широком лице.
«Карлдин, ты знаешь способ Исцеления, который использует Дамер Флинн?» — спросила Самитсу. — «Тот, в котором действуют все пять Стихий?»
Он на мгновение остановился, поглядев на нее хмуро. — «Флинн? Понятия не имею, о чем вы говорите. Все равно, у меня нет Таланта к Исцелению».
Уставившись на Добрэйна, он добавил, «Для меня он выглядит мертвым, но я надеюсь, что вы сможете его спасти. Он был тогда у Колодцев». — И снова вернулся к обыску мертвеца.
Самитсу облизнула губы. Обостренные чувства от наполнения Силой в такой ситуации всегда ей казались притупленными. В ситуации, когда все возможные варианты плохие. Тщательно она собрала потоки Воздуха, Духа и Воды и сплела их в основное плетение Исцеления, которое знала каждая сестра. Никто из ныне живущих не имел большего Таланта к Исцелению, чем она, а большинство сестер могли Исцелять только синяки и ушибы. Она в одиночку могла Исцелять почти как объединенный круг. Большинство сестер вообще не могли регулировать плетение. Но большая часть из них даже не пробовали научиться. Она умела это с самого начала. О, она не умела Исцелять одну важную вещь, и забросила все остальное, чтобы научиться способу, которым умел лечить Дамер. То, что она сейчас делала, повлияет на все от ножевых ран до насморка, от которого также страдал Добрэйн. Плетение рассказало ей все, что его беспокоило. Но она убрать наихудшие повреждения, словно их никогда не было, или Исцелить так, словно он долгое время поправлялся самостоятельно, или что-нибудь между этими крайностями. Каждый вариант требовал от нее больших сил, но не меньше требовалось и от пациента. Чем меньшее число изменений в теле, тем меньше сил тела это расходовало. Помимо глубокой раны на голове, все раны, нанесенные Добрэйну весьма серьезны. Четыре глубоких прокола легких, два из них доставали почти до сердца. Сильное Исцеление убило бы его прежде, чем закончили закрываться раны, тогда как слабое восстановление будет достаточно долгим, чтобы он утонул в луже собственной крови. Она должна была выбрать что-нибудь среднее и надеяться, что она окажется права.
Я — лучшая, из всех когда-либо живших, смутно думала она. Это сказала ей Кадсуане. Я — лучшая. Изменив немного плетение, она позволила ему проникнуть в неподвижное тело.
Несколько слуг вскрикнули от потрясения, когда тело Добрэйна стало трястись. Он наполовину сидел, запавшие глаза широко раскрылись, изо рта прозвучал длинный мучительный звук, похожий на скрежет. Затем его глаза закатились назад, и он выскользнул из ее захвата, с глухим стуком упав назад на циновку. Торопливо она скорректировала плетение и направила его снова на тела, затаив дыхание. Он ожил. Волосок, на котором висела его жизнь слегка укрепился, но все равно оставался еще столь слабым, что он все равно мог умереть, но уже не от этих ударов, может косвенно. Даже сквозь засохшую кровь, залившую волосы, обритые со лба, она могла видеть розовую линию шрама, вившуюся поперек его макушки. То же самое было под рубашкой, и в будущем он будет страдать от одышки, когда будет напрягаться, если все же выживет. Но в тот миг он ожил, и это было главное. Всего один миг. Оставался еще вопрос о том, кто хотел его смерти, и почему.
Отпуская Силу, она пошатнулась. Уходившая саидар всегда оставляла утомление. Один из слуг, нерешительно, с поклоном, вручил ей ткань, которой собирался закрыть лицо своего господина, и она воспользовалась ей, чтобы вытереть руки.
«Отнесите его на кровать», — сказала она. — «Найдите столько теплой воды с медом сколько сможете и давайте ему. Он должен быстро вернуть себе силы. И найдите Мудрую… Чтицу? Да, Чтицу. Она ему тоже понадобится», — Больше она ему ничем не может помочь, а травы смогли бы. По крайней мере, приготовленные Чтицей они вряд ли повредят, а в худшем случае женщина просто убедиться, что они дают ему достаточно медяной воды.
С глубоким поклоном и многочисленными благодарностями, четверо слуг подняли циновку и понесли Добрэйна внутрь апартаментов. Большая часть других последовали за ними, с выражением облегчения на лицах, остальные вышли в коридор. Мгновение спустя оттуда донеслись радостные крики и приветствия, она слышала свое имя почти так же часто как и имя Добрэйна. Очень хорошо. Но это еще больше бы ее удовлетворило, если бы Сашалле не улыбалась ей одобряющей улыбкой. Одобряющей! Почему бы при этом ей не погладить ее головке?
Карлдин процессу Исцеления, на сколько смогла заметить Самитсу, не уделил ни малейшего внимания. Закончив обыскивать второй труп, он поднялся и пересек комнату, направляясь к Лойалу, пытаясь показать огир кое-что, прикрытое телом от Айз Седай. Лойал решительно взял это из руки Аша'ман — это оказался лист бумаги бежевого цвета, со следами от сгибов — и развернул перед лицом, игнорируя недовольство Карлдина.
«Но это бессмысленно», — пробормотал огир, хмурясь читая бумагу. — «Полностью бессмысленно. Если только…», — закончил он резко, долго шевелил ушами, и обменялся странным взглядом со светловолосым парнем, который ответил ему кивком. — «О, это очень плохо», — наконец сказал Лойал. — «Если их было больше двух, Карлдин, если они нашли…» — Он задохнулся на полуслове от толчка молодого человека.