Мэт нисколько не удивился, обнаружив, что он не единственный, кто интересуется шончан. Байл Домон, в темной вязаной шапочке, прикрывающей его бритую голову, сидел на корточках, прислонившись спиной к колесу зеленого фургона, принадлежащего Петре и Кларин, шагах в тридцати от солдат. Питомцы Кларин, сбившись в одну кучу, спали под фургоном – разнокалиберная свора небольших собачек. Дородный иллианец делал вид, что вырезает что-то из дерева, но не очень-то старался, судя по маленькой кучке стружек у его ног. Мэт пожалел, что тот не отрастил себе усы, чтобы скрыть верхнюю губу, или, наоборот, не сбрил бороду. Кто-нибудь мог связать иллианца с Эгинин. Блерик Негина, высокий парень, стоявший рядом, опершись на стену фургона, словно для того, чтобы составить Домону компанию, без колебаний сбрил свой шайнарский чуб, чтобы не привлекать внимания шончан, хотя и пробегал рукой по черной щетине на голове почти с такой же частотой, с какой Эгинин проверяла свой парик. Возможно, ему тоже стоило надеть какую-нибудь шапку.
В своих темных куртках с протершимися обшлагами и в поношенных сапогах оба они могли сойти за членов труппы или, возможно, за конюхов – для всех, кроме других членов труппы. Они наблюдали за шончан, пытаясь не показать этого, но Блерику это удавалось лучше, как и можно ожидать от Стража. Все его внимание, казалось, было приковано к Домону, не считая взглядов, которые он бросал иногда в сторону солдат, делая вид, что это случайно. Домон хмуро посматривал то на шончан, то на деревяшку в руке, словно ожидая, что под его взглядом она сама собой превратится в искусную поделку. По-видимому, он принял свое положение со’джин слишком близко к сердцу.
Мэт пытался прикинуть, как бы ему подобраться поближе к фургону Люка, чтобы незаметно для солдат подслушать, о чем там говорят, когда задняя дверь фургона отворилась и по ступенькам сошел светловолосый шончан, надевший на голову шлем с тонким голубым пером, едва лишь его нога коснулась земли. За ним показался Люка, великолепный в своем алом одеянии, вышитом золотыми солнцами, кланяясь с изысканной утонченностью в спину удалявшемуся офицеру. У Люка было по крайней мере две дюжины курток, большей частью красных, одна безвкуснее другой. Хорошо еще, что его фургон был огромным, а то ему некуда было бы их складывать.
Не обращая внимания на Люка, офицер сел в седло своего мерина, поправил на поясе меч и отдал отрывистую команду, услышав которую его люди мгновенно оказались в седлах и, выстроившись в колонну по двое, медленным шагом двинулись в сторону выхода. Люка стоял, глядя, как они удаляются, с неопределенной улыбкой на лице, готовый еще раз поклониться, если кто-нибудь из них вздумает оглянуться.
Мэт стоял на обочине, открыв рот и разыгрывая из себя простого зеваку, глазеющего на проезжающих мимо солдат. Те удостаивали его разве что беглого взгляда – офицер ехал, глядя прямо перед собой, и солдаты следовали его примеру, но никто из них не обратил особого внимания на какого-то мужлана и уж тем более не запомнил его.
К его удивлению, пока последний всадник не проехал мимо них, Эгинин стояла, изучая носки своих туфель и комкая рукой узел платка у себя на шее. Поднимая голову, чтобы взглянуть им вслед, она поджала губы.
– Похоже, я знаю этого мальчика, – протянула она. – Я перевозила его в Фалме на «Бесстрашном». Его слуга умер посреди океана, и он решил, что может использовать кого-нибудь из моей команды. Мне пришлось поставить мальчишку на место. Он поднял такой шум, можно было подумать, что он из Высокородных.
– Кровь и проклятый пепел! – выдохнул Мэт.
Со сколькими еще людьми она успела повздорить, так что ее лицо запечатлелось у них в памяти? Учитывая характер Эгинин, таких людей должны быть сотни. И он позволял ей разгуливать по окрестностям, считая, что парик и другая одежда послужат достаточной маскировкой! Сотни? Скорее уж тысячи! Она же и кирпич выведет из себя!
В любом случае офицер уже ушел. Мэт медленно выдохнул. Удача пока что не отвернулась от него. Временами ему казалось, что лишь это удерживало его от того, чтобы не заплакать, как маленький ребенок. Он направился к Люка, чтобы выяснить, чего хотели солдаты.
Домон и Блерик подошли к Люка одновременно с ним и Эгинин, и хмурое круглое лицо Домона стало еще мрачнее при взгляде на руку Мэта, лежащую у Эгинин на плече. Иллианец понимал необходимость маскировки – по крайней мере, говорил, что понимает, – однако он, по-видимому, считал, что им, чтобы добиться нужного эффекта, достаточно будет просто держаться за руки. Мэт убрал руку с плеча женщины – здесь не было нужды притворяться, Люка знал, как все обстоит на самом деле, – и Эгинин тоже хотела отпустить его, однако, взглянув на Домона, она еще крепче обхватила Мэта за талию, ничуть не меняя выражения лица. Домон продолжал хмуриться, но теперь уже уставившись в землю. Мэт решил, что ему удастся понять шончан значительно раньше, чем женщин. Или иллианцев, если уж на то пошло.