Возможно, завтра будет лучше. Обойдется без ссор. Я очень надеялся на это и одновременно — не слишком верил. Опыт важнее самых радужных надежд, я наконец стал усваивать эту премудрость.
Скорее всего, мне не следовало приезжать. Но, с другой стороны, я ощущал в этом необходимость. Место, где я вырос, до сих пор, сколь ни покажется это странным, являлось олицетворением безопасности и надежности. И несмотря на все крики, споры и свары, другого дома у меня просто не было.
Я лежал на кровати и смотрел на такой знакомый потолок с декоративной лепниной вокруг того места, где крепилась лампа. Она напомнила мне о долгих часах, которые я проводил, лежа в точно такой же позе, — спортивный семнадцатилетний подросток, мечтающий о свободе, жаждущий вступить в армию, бежать из этой домашней темницы. И вот я снова здесь, на том же месте, снова в тюрьме, только на сей раз попал в нее по инвалидности, но все еще мечтающий вернуться в армию, присоединиться к своему полку, жаждущий вновь стать командиром своего подразделения, жаждущий снова сражаться и убивать врагов.
Я вздохнул, поднялся и подошел к зеркальной створке шкафа. Выгляжу вроде бы нормально, но внешность бывает обманчива.
Я присел на край кровати и снял протез, опустил резиновый рукав под цвет кожи, прикрывавший колено, придерживающий искусственную ногу со ступней, чтоб не упали. Потом медленно вынул культю из специальной чашечки крепления и снял прокладку из пенопласта. Умно придумано. И подогнано на совесть, об этом позаботились ребята из ортопедического центра в Дорсете. Соорудили мне ногу, на которой я мог проходить хоть весь день, не чувствуя боли, ничего не натирая.
И все равно — этот придаток не был мной.
Я снова посмотрел в зеркало шкафа. Теперь мое отражение уже не выглядело нормальным.
За последние несколько месяцев я должен был бы привыкнуть к виду своей правой ноги, отрезанной в нескольких дюймах ниже колена. Да, привычное, знакомое зрелище, но оно не доставляло мне ни малейшего удовольствия, и всякий раз, ловя свое отражение без протеза в зеркале, я вздрагивал от отвращения.
Почему именно я? Этим вопросом я задавался в миллионный раз.
Почему я?
Я покачал головой.
Если стану жалеть себя, мне уже никогда не набрать прежней формы, никогда не вернуться в свой полк.
Глава 03
«НЕУЖЕЛИ ДЖОЗЕФИН РАСТЕРЯЛА СВОЮ ВОЛШЕБНУЮ СИЛУ?»
Этот заголовок на первой полосе воскресного выпуска «Рейсинг пост» бил, что называется, не в бровь, а в глаз. Когда в восемь утра я спустился вниз приготовить себе кофе после бессонной ночи, газета лежала на кухонном столе.
«Интересно, — подумал я, — заходили ли на кухню отчим с матерью, и если да, видели ли этот заголовок? Может, мне лучше спрятать газету?» Я озирался в поисках подходящего места и в этот момент услышал шаги: мать спускалась на кухню. Было уже поздно.
— Этот ублюдок Рамблер! — кричала она. — Поганец, все перевернул с ног на голову!
Она ворвалась в кухню в светло-голубом стеганом халате и белых шлепанцах. Схватила газету со стола и стала внимательно изучать статью на первой полосе.
— Здесь сказано, что Фармацевт впал после скачек в депрессию! — крикнула она через плечо, явно обращаясь к отчиму, который благоразумно остался наверху. — Здесь нет и слова правды, черт побери! Да и откуда этому Рамблеру знать? Ведь он все время торчал в баре. Он же пьяница, всем известно.
Я стоял, переминаясь с ноги на ногу, при этом протез издавал тихое металлическое клацанье.
— О, привет, — похоже, мать только что меня заметила. — Читал эту чушь собачью? — спросила она.
— Нет, — ответил я.
— Так и не читай! — Она швырнула газету обратно на стол. — Море грязного вранья.
И с этими словами она резко развернулась и быстро стала подниматься наверх, изрыгая проклятия, непристойности и сообщая всему миру о том, что «оторвет Рамблеру голову, чтоб в следующий раз неповадно было».
Я наклонился, перевернул газету и стал читать.
«ОТ НАШЕГО СПЕЦИАЛЬНОГО КОРРЕСПОНДЕНТА ГОРДОНА РАМБЛЕРА СО СКАЧЕК В ЧЕЛТЕНХЕМЕ», — гласил подзаголовок. Я пробежал глазами строчки:
«Джозефин Каури просто лишилась дара речи, после того как ее надежда, восьмилетний жеребец Фармацевт, главный претендент на победу в „Золотом кубке“, финишировал вчера последним в Челтенхеме, в скачках на приз „Джейнс Бэнк“. Лошадь не вынесла трехмильной гонки, завершила дистанцию шагом и была явно не в форме. Руководство Челтенхема назначило Фармацевту рутинную проверку с взятием всех необходимых анализов.