В глазах матери вспыхнули искорки, и я узнал ее, прежнюю. Она была прекрасным тренером, обожала своих лошадей, а о Баттерфилде говорила как о личности, с искренней любовью и пониманием.
— Но Сайентифик, насколько я понимаю, не является таким же фаворитом, каким был Фармацевт в Челтенхеме на прошлой неделе?
— Нет, — ответила она. — Там будет одна очень хорошая в стипль-чезе лошадь по кличке Соверен. Вероятней всего, он и является фаворитом, но думаю, мы могли бы побить его, особенно если накануне пройдет небольшой дождь. Ну и еще Ньюарк Холл, тоже может бежать вполне прилично. Он из конюшен Ивена, и у него есть все шансы.
— Ивена? — спросил я.
— Ивена Иорка, — ответила она. — Тренирует в деревне. В этом году у него появилось несколько хороших лошадей. Молодые наступают.
Ее тон наталкивал на мысль, что Ивен Йорк куда больше угрожает ее положению ведущего тренера из Лэмбурна, и она не слишком этому рада.
— Так что Сайентифик не является стопроцентным фаворитом? — спросил я.
— Он может выиграть, — ответила мать. — Если только не собьется на перекрестный галоп.
— Перекрестный галоп? — удивился я. — Что это такое?
— Ну это когда лошадь в галопе выдвигает вперед переднюю ногу, противоположную задней, — объяснила она.
— Ясно, — пробормотал я, хотя толком так ничего и не понял. — А Сайентифик этим балуется?
— Иногда. Обычно и галопом, и рысью идет нормально. Но если начинает крестить, то может сам себя поранить, задеть копытом задней ноги по передней. Правда, давно такого не вытворял.
— Ясно, — повторил я. — Так ты считаешь, что, если даже Сайентифик не станет крестить, никто особенно не удивится, если он не выиграет?
— Да, — кивнула она. — Печально, конечно, но особого удивления это не вызовет.
— В таком случае, — начал я, — после звонка от этого нашего друга мы должны сделать все, чтоб Сайентифик не победил. Но сделать это так, чтоб ему впредь вовсе не расхотелось участвовать в скачках, без всяких там картофельных очисток.
— Но как? — она уставилась на меня.
— Можно что-то придумать, способы есть, — сказал я. — Ну, а если он вообще не будет участвовать? Ты просто заявишь, что он болен, захромал, и его снимут с соревнований.
— Но он сказал, что лошадь должна бежать, — мрачно заметила она.
«Что ж, переходим к плану В».
— Ну а что, если его немного перетренировать в четверг или пятницу? Погонять как следует галопом, чтоб никаких сил на субботу не осталось?
— Нет, все сразу узнают, — возразила она.
— Неужели узнают? — Мне показалось, она преувеличивает.
— Конечно, узнают, — ответила она. — Всегда находятся люди, очень пристально следящие за работой лошадей. Есть среди них журналисты, но в основном это наблюдатели из букмекерских контор. Они знают каждую лошадку в Лэмбурне, по ее виду сразу могут сказать, нагружала ли я Сайентифика больше положенного в четверг или пятницу.
«Тогда план С?»
— А нельзя устроить так, чтоб седло у него соскользнуло, что-то в этом роде? — спросил я.
— Подпруги затягивает помощник распорядителя, прямо на старте, перед началом скачек.
— Но разве ты не можешь пройти на старт и сделать это сама? Немного ослабишь подпругу, и все. — «Неужели я цепляюсь за соломинку?..»
— Тогда жокей может упасть, — сказала она.
— Если упадет, уж точно не выиграет.
— Но он может пораниться. — Она покачала головой. — Нет, я не могу этого сделать.
«План D?..»
— А что, если незаметно подрезать поводья, так чтобы они лопнули во время скачек? Если жокей не сможет управлять лошадью, тогда уж наверняка не выиграет.
— Скажи это Фреду Уинтеру, — ответила она.
— Кому?
— Фреду Уинтеру, — повторила она. — Он выиграл Гран-при по стипль-чезу в Париже на лошади по кличке Мандарин вообще без поводьев, и было это в начале шестидесятых. Они порвались, и он использовал для управления ноги. Сдавливал ими бока лошади, чтоб удержаться на трассе в виде восьмерки. Феноменальная победа.
— Может, пригласить на субботу этого Фреда Уинтера в качестве жокея? — спросил я.
— Это невозможно, — ответила мать. — Он уже давным-давно умер.
— Но разве в этом случае ты не считаешь такой способ хорошей идеей?