— На эту роль Шура Дмитриев годится. — Согласилась Нина Николаевна. — Он хотя и эксист да еще несовершеннолетний, но смело помогает нашей организации в распространении листовок. В прошлом году его даже пытались привлечь к судебной ответственности за высказывание против царя, но дело дознанием прекращено по представлению прокурора Симферопольского окружного суда. Я это говорю вот к чему: пусть беглецы самое минимальное время задерживаются у Дмитриева, ведь за ним, возможно, установлено негласное наблюдение…
— Я это приму во внимание, скажу товарищам…
— Но обязательно сообщите наш пароль Дмитриеву, иначе Кабанов может не поверить ему, не пойдет с ним, — сказала Нина Николаевна. — Ведь Кабанов ориентирован на другое убежище…
…………………………………………………………………………………
У кладбищенской стены, куда Константин прибыл в условленный час, Васильев с Вячеславом Шило и с солдатом минерной роты Владимировым уже завершили работу по начинке снаряда взрывчаткой. И чтобы их никто из посторонних не обнаружил, Константин занял пост дозорного.
Постепенно разгоралось, рдело утро. Оно завораживало игрой красок и широкой тишиной. С высокого кладбищенского холма открывалась живописная панорама: справа зеленели в позолоте первых солнечных лучей задумчивые кудрявые молодые каштаны. Слева переливалось безбрежное перламутровое море с полосами розового отсвета. А над всем этим живым огромным зонтом висело ультрамариновое небо в меняющихся ярких красках восхода.
Любуясь изумительной красотой природы, Константин чувствовал ослабление охватившего его перед тем напряжения, прилив новых сил и неуемную жажду действия и жизни. Он даже на некоторое время отвлекся от всех звуков и шорохов, которые возникали вместе с появлением солнца, катились откуда-то снизу неясными волнами. Поэтому он вздрогнул, когда неожиданно, будто из-под земли, появились перед ним старик пастух с двумя подпасками.
— Бог в помощь! — снимая широкую соломенную шляпу и кланяясь, сказал старик. И только теперь Константин узнал его и вспомнил, что дважды приходилось отсиживаться в халупе этого пастуха от рыскавших поблизости жандармов.
— Здравствуйте! — ответил он, потом добавил: Спасибо на добром слове. Только вот захочет ли бог нам помогать? Мы ведь собрались не строить, а взрывать Вавилонскую башню. И вам бы надо поберечься, чтобы осколком не хватило по голове или по языку…
— Так, так, так, — догадливо усмехаясь, старик повернул своих подпасков за плечи навстречу показавшемуся из-за кладбища овечьему стаду. — Давай, ребята, к отаре. Здесь без нас обойдется. И забудьте, что видели и что слышали.
Сам он зашагал вслед за подпасками, волоча кнут за спиною.
У самого разлива синих полыней по скату бугра старик остановился, помахал Константину шляпой и крикнул:
— Нам эта Вавилонская башня дюжа надоела, но силов нету, чтобы опрокинуть. Дай вам бог успеха!
Константин без слов дружелюбно помахал старику рукой, а потом сказал минерам:
— Если снаряд готов, уходите, чтобы не маячить. Я тут пока один подежурю…
Отпустив минеров, Константин спрятал снаряд в притюремном овраге и начал ожидать исполнителей оперативной группы. Он жалел лишь о том, что не может ни своего приказа о времени явки исполнителей отменить, ни события ускорить, ни заставить тюремную администрацию вывести пораньше людей на прогулку: все так переплелось в расчете и пунктах плана, что уже иначе и не представлялось Константину. Приходилось надеяться на выдержку и терпение.
Солнце, поднимаясь выше и выше, накалило неподвижный воздух, становилось трудно дышать.
Чтобы скоротать время и подавить навязчивую мысль о возможной неудаче, Константин начал по памяти воспроизводить внешность и все известное ему о каждом из членов отряда нападения на тюрьму.
"Самое главное, по-моему, — мысленно говорил Константин сам с собою, — в том, что все мы объединились против режима тюрем, произвола и насилия в нашей стране, против самовосхваления и алтарного фимиама власть имущих. Всем надоело чувствовать себя рабами непрекословного порядка, при котором человек хорош лишь своей дворянской книжкой, подхалимажем и молчанием. Но тот же человек будет загублен при малейшей попытке самостоятельно мыслить и отстаивать свою честь…"
Ожив, звучали в ушах Константина рекомендательные слова Нины Николаевны о каждом из включенных в отряд нападения на тюрьму и в целом обо всех: "Они смелы и находчивы, готовы на самопожертвование ради правды жизни, попранной вельможными чиновниками. Такие не обманут, не предадут…"