Терпеливо расшифровав второе письмо от Вадима, Мария прочла: "Мы полностью оформили наш Крестьянский союз, в котором объединено более тысячи членов. Наши боевые дружины действуют на всей территории Щигровского и ряда смежных уездов. Если Иван Емельянович с трибуны Второй Государственной думы страстно призывал крестьян не платить налогов, не давать рекрутов царю и подняться с дубиной на помещиков и перестать таскать на своей спине ослов и пиявок, то теперь мы практически осуществляем эти призывы, проводим в жизнь. Днем и ночью полыхают помещичьи имения, гудит набат восстания. В панике бежали помещики из уезда, земля фактически стала собственностью нашей Щигровской республики. Было бы очень хорошо и послужило для нас огромной моральной поддержкой, если бы там, где живете сейчас, вспыхнуло вооруженное восстание… Даже не в размере дело, а в самом факте. Резонанс может быть сильнее самого взрыва. Ведь стены древнего Иерихона пали от трубного звука…"
На второй день пришла весточка из Юзовки. Николай Гордиенко сообщал, что"…все привезенные Марией в Донбасс старооскольские и батумские боевики благополучно размещены, работают и набираются сил для будущих сражений. Голованов пока при браслетах, но товарищи готовят ему "голубя" в подарок… Приезжайте на праздник дня его рождения. Все ждут, особенно я. И вашу записку о свидании никогда жечь не буду. А как у вас дела и предвидится ли пикник?"
Обо всем этом Мария не стала говорить Нине Николаевне, которая чувствовала себя в подавленном состоянии с того часа, когда Константин рассказал ей о перепалке с жандармским полковником Поповым на квартире Ивановых в день взрыва тюремной стены. Она настаивала, чтобы Константин скорее покинул Севастополь и очень боялась за его жизнь и свободу. Но Константин медлил и медлил с отъездом.
— Без приказа партии, которая послала меня сюда не только для организации побега товарищей из тюрьмы, я не могу покинуть Севастополь. Да и, кроме того, я не могу покинуть тебя в таком положении… Ты же — моя фактическая жена и у нас будет ребенок…
— Все это верно, Костя, — глядя на него умоляющими глазами, возражала Нина Николаевна, — Но разве наш ребенок станет счастливее, если его отца замучают на каторге? Да и служить революции можно не только в Севастополе…
— Нина, мне же сказали товарищи, что и ты не захотела покинуть Севастополь, когда Максим и Матвей почувствовали опасность ареста, выехали. Вспомни, ты выкрикнула: "Я не в силе вырвать из сердца город, где выросла и стала революционеркой!" Мне товарищ Максим рассказывал об этом еще в Москве. Ты рискнула остаться в городе, лишь заменив квартиру: ушла из дома Мурыгина на Азовскую, 27. Если боишься, давай перейдем еще куда-нибудь…
Конец этого разговора невольно услышала Мария, сидя в соседней комнате за расшифровкой писем Вадима Болычевцева и Николая Гордиенко. И у нее возникла мысль показать эти письма Константину, чтобы вместе с ним подумать, нельзя ли хотя бы частично выполнить изложенную в них просьбу. Свое решение обратиться к Константину Мария оправдывала еще и тем, что в письме Вадима была приписка: "Скучаю я без лезвия бритвы, а мастер так и молчит, направил он ее или нет?"
Мария полностью не знала значения этой приписки, но догадывалась, что она адресована Константину. Лишь немного пароль был изменен, поставлен в другом падеже.
…………………………………………………………………………………
Познакомившись с письмами Вадима Болычевцева и Николая Гордиенко, Константин назначил Марии свиданье в помещении летнего городского собрания, куда достал билеты у одного из функционеров РСДРП Сильверстова Андрея, который работал в должности эконома собрания.
Свиданье состоялось в комнате, вход в которую шел через бильярдную. Заходить сюда не представляло особого риска и не вызывало подозрений: здесь находился общий умывальник, висело несколько полотенцев. Рядом же, под дверной лестницей, стояла, обитая красным плюшем, железная кушетка. Ее и приспособили с этого часа встречи под "почтовый ящик" подпольщиков. Там же, в пустотелом пространстве подлокотней и спинки кушетки хранилась нелегальная литература, вручаемая Сильверстовым известным ему пропагандистам из районных комитетов РСДРП, когда те приходили в собрание по пригласительным билетам.
— Нина Николаевна беременна, — без всяких обиняков сообщил Константин Марии, хотя и сама она догадывалась об этом, наблюдая частые позывы тошноты у Нины Николаевны, какое-то недомогание и скепсис. — Поэтому мы должны максимально позаботиться о ее спокойствии. Да и пережитые ею треволнения за судьбу операции по взрыву тюремной стены еще дают себя знать. Короче говоря, будем готовить восстание во флоте без ее ведома. Наш успех и будет ответом на просьбу Вадима Болычевцева и Николая Гордиенко. Ведь он этого "пикника" ждет?