— Вот притча то какая случилась, просто беда, — зажимая пальцем медный клапан, хрипел он. — Ночевал я в хатенке, на бахче Вадима Леонидовича. Бац, полиция! Обыскали как есть все, до подноготной. Меня-то они отпустили, не зная моей сущности, а Вадима Леонидовича препроводили в Щигровскую тюрьму за возбуждение крестьян к аграрным беспорядкам. Такая притча, что и не приведи, господь: арестуют людей налево и направо. Человек сто уже посадили в тюрьму. И президента Щигровской республики Ивана Емельяновича Пьяных арестовали и отвезли в Курскую тюрьму вместе с дочкой и двумя сыновьями. Вот какая притча. В народе говорят, что повыдавали весь крестьянский союз полиции поп Александр Яструбинский и дворник Григорий Петров…
— Отцу Вадима сообщили о происшедшем? — прервав рассказчика, возбужденно спросил Константин.
— Один крестьянин специально поехал к генералу Леониду Дмитричу. Все ему и расскажет. Вот притча какая. Генерал Болычевцев очень к народу сочувственный и народ к нему со всей душой… Сокрушаются люди, как бы это из тюрьмы вызволить всех арестованных?
— Мне нужно выехать из Севастополя немедленно, — встав, сказал Константин и начал собираться в дорогу, не слушая больше Стеньку. — И ты со мною поедешь, — сказал он ему. — Ведь когда шел сюда, тебя определенно видели некие недремлющие оки.
— А я как должна? — спросила Мария.
— Побудете в городе, пока я сообщу о положении дел. Может быть, приедете по указанному мною адресу вместе с Ниной Николаевной. Чувствую я, что круг смыкается, надо менять место действия.
— Да, милый Костя, выезжай! — Нина Николаевна прижалась к нему, поцеловала. — Езжай. Потом мы спишемся, где и когда встретимся. Я найду пути проинформировать тебя о всем, что интересует тебя из жизни нашей организации и моей жизни. Мария пока поработает здесь. По-моему, за ней нет слежки…
Константин уехал ночью.
Днем Мария встретилась почти нос с носом с той дамой, которую впервые увидела в вагоне при поездке в Севастополь. Дама, показалась Марии, улыбнулась ей. И не лицом или губами, а синеватыми подкрашенными глазами и еле уловимым поворотом головы в небольшой голубой шапочке.
"Кто она и что нужно ей?" — встревожилась Мария. Она рассказала об этой встрече Нине Николаевне. Но та спокойно сказала:
— Наверное, нужно ждать "гостей". Ты работай сегодня с Петей Шиманским в типографии, а я останусь дома одна. Не очень то боюсь налета. Кажется, все подозрительное или, как они говорят, относящееся к уликам и вещественным доказательствам, я уже убрала из квартиры.
…………………………………………………………………………………..
"Гости" ворвались часа в два ночи.
— Где студент?! — разноголосо покрикивали они, угрожая револьверами.
— Какой студент? Я ничего не знаю, — с притворным удивлением отвечала Нина Николаевна, протирая заспанные глаза.
— Ордерок у нас есть, — посверкивая черными очками, пискнул Дадалов. — Если вы скрываете, а мы найдем студента, повесим на ваши запястья стальной браслетик. А ну, посветите, мы обыщем!
Нина Николаевна не сдвинулась с места. Она думала, как предупредить товарищей, чтобы не попали в засаду.
— Оглохла, что ли? — наслаждаясь властью и, как ему казалось, полной безвыходностью этой женщины, грубо сказал сыщик. — Мы ордерок имеем. Актик имеем о вашем моральном разложении… Да вы что молчите?! Не узнали меня? Моя фамилия Дадалов. Однажды студент ускользнул из моих рук, но теперь не вырвется. Говорю вам, посветите!
— Ошалела баба, напужалась, — сочувственно сказал пожилой городовой, взглянув на молча стоявшую Нину Николаевну. Он зажег свечу и, подняв подсвечник со стола, обратился к Дадалову: — Пожалте, я посвечу.
Полная неизъяснимого трепета, Нина Николаевна пошла позади них. Ей вспомнилось, что она скрутила и плотной пробкой засунула в донное отверстие подсвечника один еще не расшифрованный документ. "Когда они застучали, я не успела еще куда-либо спрятать, — мучилась она и ругала сама себя. — Если обнаружат, погашу свечу, вырву подсвечник. А дальше что?"
Обыск ничего не дал, а в днище подсвечника не догадались заглянуть. Но в спальне Дадалов пырнул пальцем в большую стопу газет "ВЕЧЕ", спросил:
— Зачем столько заготовлено?
— Приготовилась оклеить окна на зиму, — находчиво солгала Нина Николаевна, хотя это был крамольный "Солдат", отпечатанный под заголовок благонамеренной монархической газеты "Вече" в конспиративных целях. — Этого еще мало…
— Не-е-ету, сукиного сына! — не поинтересовавшись содержанием "Вече", вышмыгнул Дадалов в коридор. Постукивая палочкой в намет, позвал своих телохранителей. — Во дворе его поищем, в сараях.