Возвратившись снова в квартиру, Дадалов громко щелкнул крышками огромных серебряных часов и сказал, обращаясь к двум городовым:
— Сейчас четыре часа утра. До десяти будете содержать эту госпожу под домашним арестом. В десять можете уйти, но до этого глядите в оба…
"Что же делать? — поглядывая на оставленных в квартире городовых, думала Нина. — Они просидят до десяти, как приказано, а в шесть утра должна Мария и Шиманский зайти за газетами для войсковых частей. Здесь же засада. Да и за нашей газетой и за типографией гончими собаками носятся полицейские и жандармы. Сколько нам пришлось прятаться: из дома 11 на Очаковской перенесли типографию на Одесскую улицу, оттуда — на Хрулевский спуск. Дополнительно созданные типографии с помощью Вадима Болычевцева на Мало-офицерской и на Третьей Продольной полностью провалены. Оставшуюся типографию скрываем частично на пивном складе Полотая, частично в доме Николая Иванова… Если полицейские заманят в засаду Марию с Шиманским, порвется вся наша цепочка. Нет, лучше я сама пропаду, а товарищей не дам в лапы полиции".
— Господа, может быть, поставить самовар и чайком с вареньем побаловаться? — ласково заговорила Нина Николаевна, прервав неприятное молчание. У городовых замаслились глаза.
— Чайку бы можно, — облизнув губы, сказал пожилой городовик. — Помогу вам. Дома мне это свычно, бабе своей помогать…
— Нет, нет, что вы? — возразила Нина Николаевна. — Сама все сделаю.
Проворно налив воды и наложив углей, Нина Николаевна вынесла самовар на крыльцо у открытой двери. Облив щепочку керосином и бросив в трубу, сказала:
— Слышите, как гудит? У меня самовар скорый. Но если хотите, можно полакомиться вишневым вареньем, пока поспеет самовар…
Она подала на стол ложечки и варенье, сама присела на диван. Городовые, чтобы наблюдать за ней, повернулись лицом внутрь комнаты, спиной к открытой двери. На это и рассчитывала Нина Николаевна.
Городовые совсем повеселели. Уплетая ложечками варенье и слушая читаемую им Ниной Николаевной "Ночь под Рождество", они одобрительно покачивали головами, облизывая губы.
Самовар уже начал петь, подшумливать, когда в полосу падающего из комнаты лампового света вступил Петя Шиманский. Его круглое лицо, прозванное среди товарищей луной, сияло, что было признаком удачи. И он бы, наверное, выдал себя и Марию выкриком радости, но Нина Николаевна опередила его: она отчаянно взмахнула рукой, будто отогнала ночную бабочку, щекотнувшую ей висок. Этот жест означал: "Уходите! В доме засада!"
Шиманский бесшумной тенью нырнул за угол, где его ожидала Мария. И они ушли.
В десять утра, успев выпить целый объемистый самовар чаю и поесть две банки варенья, городовые сняли домашний арест…
— Хе-хе-хе, — посмеивались они, выйдя на улицу. — Еще спрашивает Дадалов: где Студент? Хе-хе-хе! К такой милой дамочке не только студент, генерал или профессор не прочь зайти… Хе-хе-хе, ищи там-свищи, где студент?
— ОБЩИЕ СУДЬБЫ
После этого ночного обыска и домашнего ареста, Нина Николаевна настояла на выезде Марии Черных из Севастополя для оказания помощи Константину, которому, судя по полученному от него шифрованному письму, в Центре дали задание организовать побеги политических заключенных из Курской тюрьмы, а также из Печенежского каторжного лагеря под Чугуевым.
— Я знаю, что Константин не откажется от любого задания, говорила Нина Николаевна. — Но ведь это превыше сил человеческих… Очень прошу тебя, Мария, возьми часть хотя бы этого поручения на себя. Вы уже работали с Константином по подготовке вооруженного восстания тайно от меня, а вот новое задание выполните, пожалуйста, с моего ведома и согласия. Я и сама бы туда поехала, но… Вчера упала с крыльца и… заболела. Теперь у Константина и у меня не будет нашего ребенка. Да и здесь не могу я оставить друзей в такую тяжелую пору. Кроме всего прочего, нужно еще здесь перепрятать типографию… Вернее, остатки типографии.
Проводив Марию и оправившись немного после несчастного случая, Нина Николаевна раздобыла билеты на бал в доме Хлудова, где условилась встретиться с Сильверстовым Андреем Сергеевичем, известным в организации под кличкой "Андрей Владимирович", и поговорить с ним о делах партийных.
Не обнаружив Сильверстова на балу и ощутив холодное, почти враждебное к себе отношение со стороны дам, Нина Николаевна направилась к выходу.
Ее внимание привлек высокий пышноволосый блондин, приютившийся с дамой на подоконнике за пальмой в кадке.