— Мне нравится Индия, — заявила Тара.
Мне тоже.
И в этом была проблема.
— Она у себя в кабинете? — спросил я.
— Нет. После того, как все уладилось с Деб, она ушла домой. Я сказала ей, что подменю ее, чтобы она могла отдохнуть.
— Подожди. Ты подменишь Индию? Что случилось с Мари?
Тара рассмеялась.
— Ты в пещере что ли живешь, Уэст.
— Я был занят.
— Мари уволилась на прошлой неделе.
— Что? Почему?
— Между Мари и новой девушкой Ганнера, Ханной, произошла какая-то подростковая драма. Ганнер сказал мне, что Ханна искала работу, поэтому она пришла и прошла собеседование на должность экономки. Я наняла ее, а потом узнала, что Мари ненавидит Ханну. Мари пошла к Индии, чтобы уволить Ханну, и Индия сказала ей «нет». Вот тогда-то Мари и уволилась.
— Ха, — пробормотал я, потирая рукой челюсть.
Итак, Индия сказала Мари «нет», зная, что это означало бы потерю вечернего администратора и что ей придется быть им самой.
И все это ради того, чтобы у Тары была экономка. Ганнер мог косить траву, наводить порядок в амбаре, помогать с лошадьми и делать все, что мне было нужно для работы на ранчо. А бабушка наконец-то наслаждалась тем, что вышла на пенсию и ее не вызывали работать на стойке.
Как, черт возьми, я все это пропустил?
Потому что я жил в пещере, блаженно косил сено, в то время как Индия разбиралась со всей этой курортной ерундой, которую я терпеть не мог.
Еще одна вещь, которую я должен был признать.
Она управляла этим заведением лучше, чем я когда-либо смогу.
В основном потому, что у нее было время. Но еще и потому, что курорт никогда не был для меня приоритетом. Я не любил его настолько, чтобы ставить на первое место.
— Ты выглядишь так, будто у тебя вот-вот взорвется голова, — поддразнила Тара.
— Возможно.
— Многое меняется.
Я кивнул.
— Так и есть.
— Не все перемены плохи.
Да, это так.
— Спасибо, Тара. Спокойной ночи.
— Тебе тоже.
Каждый раз, когда я приходил в лодж в эти дни, мне казалось, что я ухожу оттуда с разбитым сердцем. То же самое было, когда я ходил в «Беартус». Часть меня хотела пойти домой и расслабиться. Принять горячий душ и выпить пива с Джексом, когда он придет.
Но я не пошел к своему грузовику. Я прошел по тропинке к коттеджу Индии, затем поднялся по ступенькам крыльца, перепрыгивая через две ступеньки, и постучал в ее дверь.
Она открыла, одетая в мешковатую футболку и обтягивающие шорты, которые едва прикрывали ее задницу. Дикая копна кудрей была уложена у нее на макушке. Телефон она прижимала плечом к уху. В одной руке она держала бокал красного вина, в котором на дне оставалось не более глотка.
— Я поговорю с тобой позже. Я тоже люблю тебя, мам. — Она закончила разговор и отняла трубку от уха. Затем допила остатки вина и отодвинулась, чтобы я мог зайти внутрь.
В тот момент, когда я переступил порог, я осознал свою ошибку.
Аромат сладких роз наполнил мой нос. Этот аромат был связан с бесчисленными воспоминаниями. Поцелуй в моем старом грузовике. Вечер, когда я вел лошадь по лугу, прежде чем лишить Индию девственности. Ночь в моей постели две недели назад, которую я не мог перестать прокручивать в голове.
— Вина? — Индия подняла свой пустой бокал.
Я покачал головой.
— Нет, спасибо.
— Ты вообще любишь вино?
— Иногда. Я предпочитаю виски.
— Мы никогда не пили вместе, — пробормотала она, направляясь на кухню.
Нет, мы никогда не пили вместе. Она не знала, что моим любимым виски был «Пендлтон». Я не знал, она пьет только красное вино или предпочитает и белое. Я не знал, каким она предпочитает утренний кофе, и любит ли она вообще кофе.
Незнание мучило. Оно мучило с той ночи, когда она открыла дверь в той голубой сорочке.
Я открыл рот, собираясь спросить о вине и кофе и о любой другой детали, которая придет на ум, когда она, привстав на цыпочки, потянулась к шкафчику за новой бутылкой вина.
Подол ее футболки задрался, открывая еще больше этих шорт, которые сидели словно вторая кожа.
Блять. К черту вопросы. Мне нужно было выбраться из этого коттеджа.
— Полагаю, ты слышал, что я уволила Деб сегодня. — Индия откупорила бутылку и снова наполнила свой бокал. Жидкость забулькала и, когда она выплеснулась через край, с плеском упала на стойку.
— Да. Тара рассказала мне.
— Я не собираюсь нанимать ее обратно.
— Я не просил тебя нанимать ее обратно.
Она открутила пробку, пытаясь затолкать ее обратно в бутылку.
— Ты пьяна?
— Немного.
Я никогда не видел ее пьяной от чего-либо, кроме меня.
Круги под ее глазами казались темнее, чем были несколько недель назад. Она вообще спала?
— Ты в порядке?
Она пожала плечами.
Всю свою чертову жизнь я получал эти пожатия плечами. Они означали «нет, с ней не все в порядке».
Индия отнесла бокал с вином к обеденному столу, на котором было разложено семь аккуратных колонок карточек.
Пасьянс. Самая одинокая игра в мире.
Она провела здесь месяц, одна в этом коттедже. Ее семья и друзья были на другом конце страны. Но она решила остаться.
Почему?
В последний раз, когда Индия покидала Монтану, я был уверен, что вижу ее прекрасное лицо в последний раз. Той ночью, пока она спала, я запоминал каждую черточку. Я провел пальцем по каждому изгибу.
И все же она была здесь.
Почему? Зачем она вернулась?
Я присоединился к ней за столом, и ножки моего стула скользнули по полу, когда я сел. Только угол стола и эти карты разделяли нас.
— У меня сегодня нет сил на ссору, Уэст. — Она отставила свой бокал и положила двойку пик под тройку червей.
— Я здесь не для того, чтобы ссорится.
Ее золотистый взгляд метнулся к моему, прежде чем вернуться к картам.
Я откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу. Потом начал наблюдать, как она раскладывает пасьянс, и прикусывал язык, когда она пропускала ход.
— Где твой муж?
— Ну уж не в Монтане это точно. Отчасти это привлекательно. — Она сделала глоток вина, затем поставила бокал на стол, чтобы передвинуть стопку из четырех карт. — И он мой бывший муж.
Спасибо, черт возьми. Она заслуживала лучшего, чем Блейн.
— Что случилось?
Пожатие плечами. Я ненавидел эти чертовы пожатия плечами.
— Почему ты здесь, Инди? Ты могла бы нанять кого-нибудь для управления курортом. Вместо этого ты делаешь это сама. Почему?
Ее руки перестали двигаться, и она не отрывала взгляда от карт, разложенных между нами.
— Ради папы.
Она работала администратором по вечерам. Она следила за ремонтом домиков. Она увольняла никудышных сотрудников.
Ради Гранта.
Я хотел сказать ей, чтобы она жила своей собственной жизнью. Перестала все делать, думая об отце. Но сколько лет я делал то же самое?
Она была готова на все ради Гранта Келлера.
Я не мог винить ее за это.
Взмахом руки я собрал ее карты в стопку и уничтожил пасьянс.
— Уэст. — Она нахмурилась. — Что ты имеешь против?
— Все еще помнишь, как играть в покер?
— Да, но сегодня вечером я в покер не играю.
— Боишься проиграть?
Она закатила глаза.
— Может быть, я просто не хочу играть.
Я усмехнулся, взял карты и бросил их на стол, чтобы собрать стопку.
— У нас нет зубочисток, чтобы делать ставки, — сказала она.
— И что? Мы разыграем одну партию. Пять карт. Одна ничья. Лучшая партия получает правду.
— Правду?
— Правду. — Я кивнул. — Если я выиграю, ты должна будешь рассказать мне, что случилось с Блейном.
Она отпила глоток вина, изучая меня поверх бокала.
— А, если выиграю я, ты должен будешь рассказать мне, зачем ты купил ту землю и расширил ранчо.