Черт бы побрал эту женщину. Она точно знала, куда вонзить свои ножи.
— Хорошо. — Я перетасовал колоду, дал ей снять карты, а затем раздал по пять карт каждому.
Она взяла три.
Я поменял две карты местами.
— Одна пара. — Я с ухмылкой выложил свои тузы.
Она глубоко вздохнула и бросила свои карты на стол рубашкой вверх.
Пара дам.
И пара четверок.
— Черт.
— Ты проиграл. — Она хихикнула. — Я буду жду свою правду, пожалуйста.
— Ты получишь ее. Но не сегодня. — Только не тогда, когда я не готов объяснить.
Между ее бровями образовалась очаровательная складочка. Ее розовые губы изогнулись в хмурой улыбке.
Она выглядела намного красивее, когда улыбалась.
Поэтому я перегнулся через стол, разбросав карты.
И поцеловал ее, чтобы она не хмурилась.
Глава 17
Индия
Целовать Уэста — значит просто напрашиваться на неприятности. Учитывая все, что происходит на курорте, разумным решением было бы прекратить это. Отстраниться и указать ему на дверь. Но когда его губы завладели моими, все чувства исчезли.
В тот момент, когда я приоткрыла губы, его язык проник внутрь. Медленно. Намеренно. Восхитительно.
Мое тело охватило пламя. Футболка, которую я надела, была слишком плотной и горячей. А шорты были слишком тесными. Я не хотела ничего, кроме того, чтобы Уэст прижимался обнаженной кожей к моей собственной.
Мы одновременно поднялись со стульев. И, словно его мысли были зеркальным отражением моих собственных, он потянулся к подолу моей футболки, отрывая наши губы друг от друга, но только для того, чтобы сорвать ткань у меня с головы.
Его карие глаза потемнели, когда он увидел мой обнаженный торс — я сняла лифчик, когда вернулась домой после тяжелого дня. Уэст обхватил ладонями мои груди, и грубые мозоли на его ладонях словно подлили масла в огонь, бушующий в моих венах. Пока одна его рука крутила сосок, другая нырнула в мои волосы, отыскала резинку и сняла ее.
Я выгнулась навстречу его прикосновениям, пропуская густые пряди его волос между пальцами, когда он наклонился, чтобы прижаться ртом к моему соску.
— Да.
Он что-то промурлыкал, и вибрация ударила прямо в мой центр.
Мой пульс сотрясал все до мозга костей, а пульсация внутри была такой сильной, что у меня подкашивались колени.
— Инди, — прошептал Уэст мне в грудь, когда перешел к другому соску, подвергая его такой же пытке. Пососал. Полизал. Прикусил зубами.
— О, боже. — Я отпустила его волосы и, протянув руку между нами, расстегнула пуговицу на его рубашке. — Сними. Сними ее. Сейчас же.
Он снова что-то промурлыкал и проигнорировал меня.
Поэтому я сжала рубашку в кулаке и рванула изо всех сил.
Пуговица со звоном упала на стол, оторвавшись от ниток.
Уэст разинул рот, отпустил меня и выпрямился. Затем приподнял одну из своих темных бровей, прежде чем опустить взгляд на свою рубашку.
Эта высокомерная, негодующая ухмылка не должна была быть привлекательной. Но, черт возьми, была. Очень, очень сексуальной.
— Мне нравилась эта рубашка, — сказал он.
— На моем полу она будет смотреться лучше. — Я расстегнула пуговицу, потом еще и еще. Мои пальцы двигались быстро, пока я не дошла до конца, и мне пришлось выдернуть подол из его джинсов.
Под ней была простая белая футболка. Черт возьми. Еще один слой?
— Когда ты начал носить так много одежды?
Его низкий смешок наполнил тишину, когда он оттолкнул мои руки и снял рубашку. Затем он завел руку за голову и быстрым движением стянул свою футболку, и она упала на пол рядом с моей.
Мы столкнулись в безумном месиве губ и конечностей. Я приподнялась на носочки, обхватив его за плечи, и он прижал меня к своей груди. Жесткие волоски на его груди терлись о мою гладкую кожу, слегка царапая ее.
Уэст прошелся своим языком по моему, прежде чем изменить угол наклона наших губ, чтобы прикоснуться к нему. Его руки легли на мою попку, обхватив мои изгибы, и он поднял меня с пола.
Я обхватила его ногами за талию, крепко прижимая к себе, пытаясь придвинуться ближе. Но мешали его джинсы и пряжка ремня.
Я протянула руку, жестом приглашая его сесть на диван.
Вместо этого он направился на кухню, затем усадил меня на кухонную стойку и оторвался от моих губ. Его палец зацепился за пояс моих шорт, потянув за резинку и оттягивая ее назад.
— Прочь.
Я выскользнула из шорт, продолжая сидеть на стойке, пока он расстегивал застежку на поясе. Мои шорты слетели с ног в тот момент, когда он освободился от джинсов, его член был твердым и толстым.
У меня пересохло во рту, а голова закружилась. Дело было не в вине, а в Уэсте. Я была пьяна от его прикосновений, его поцелуев, его мужского, пряного запаха.
— Пожалуйста.
Он расположил свои бедра между моих ног, заставляя мои колени раздвинуться. А затем, без всяких колебаний, оказался у моего входа и наполнил меня одним толчком.
— Уэст, — выкрикнула я, закрывая глаза. Это было слишком сильно и в то же время совершенно правильно.
Мое тело вытянулось и прижалось к нему, когда наше дыхание смешалось. Моя хватка на его плечах оставляла синяки, кончики пальцев впивались в твердые, как камень, мышцы.
— Черт, у тебя там приятно, — пробормотал он. Его руки легли на мою задницу, и, быстро приподняв меня, он изменил угол, посылая свой член невероятно глубоко.
Я ахнула, мое тело растаяло.
Он вышел и снова вошел в меня, застонав, когда я захныкала. Затем он ускорил темп, удерживая меня именно там, где хотел, и сводя нас вместе, снова и снова.
Моя кожа блестела от пота, волосы разметались вокруг нас, их кончики щекотали мои ребра и позвоночник.
Было так много всего, что я не могла сосредоточиться ни на чем отдельном. Его руки на моих изгибах. Его рот на моей шее. Основание его члена, прижатое к моему клитору.
Уэст поглотил меня целиком, внутри и снаружи. Его язык прошелся по линии моего подбородка, прежде чем он снова поцеловал меня, подстраивая ритм движения своего языка под движения бедер.
Пальцы на ногах подогнулись. Ноги задрожали. Еще немного и…
Уэст оторвался от моих губ с раздраженным рычанием.
— Что? — Мои глаза распахнулись, и я тут же поймала солнечный луч, проникший внутрь.
За его плечом и на другом конце комнаты окна казались невидимыми в вечернем свете. За хижиной не было ничего, кроме захватывающего дух вида. И любой прохожий увидел бы, как мы трахаемся на этой кухне.
Уэст снова вошел, от чего у меня перехватило дыхание, а затем заключил меня в объятия и стащил со стойки.
Мои ноги обвились вокруг его талии, мои лодыжки оказались над его задницей и широким поясом его джинсов. Сегодня вечером он был без нижнего белья.
Как часто он так ходил? А если он носил нижнее белье, то всегда ли это были боксеры? Мне хотелось знать об этом человеке все. Я хотела задать вопросы, на которые у нас не было времени в прошлом.
Позже. Они подождут. Сегодня вечером все, что имело значение, — это чувствовать его внутри себя. Я вцепилась в его напряженное горло, проводя языком вверх и вниз по его коже, пока он нес нас в спальню.
Это была не та спальня, в которой я жила ребенком. Не та спальня, где он стал моим первым. Это была другая спальня. Та, в которой я никогда раньше не спала. Та, в которой и мои родители тоже никогда не останавливались.
Либо Уэст знал, что в другие комнаты вход воспрещен, либо он не хотел, чтобы призраки прошлого были нашими ночными партнерами.
Он разнял нас, когда мы добрались до матраса.
С моих губ сорвался стон, когда я поняла, что теряю его, когда он поставил меня на ноги.