– Замолчи, вдруг крикнула Алина. Ты просто никого не любишь, и никогда не любила, вот и все.
– Да, что ты на меня орешь? Не любишь. Я с армии своего Митю ждала? И что? Он… видители, в Германии, на дочери полковника женился, остался на досрочную службу. Мужиков всегда вокруг меня как блох, а что толку? Знаешь, какой самый сильный у меня оргазм бывает и когда, и где?
– Ты сошла с ума, при чем тут твой низменный момент? Я тебе про любовь, а ты…
–Да, ладно, взбодрись, Алиночка, расслабься, давай посмеемся надо мной! Так вот, у меня наивысшая нирвана- кайфа наступает, когда я в модном бутике, самую крутую шмотку покупаю, да еще и продавщицу прислугой, от злости за ее нерасторопность, назову. Когда администратору в морду, не понравившуюся вещь бросаю, а потом, куплю, что нравится, выхожу из бутика, иду в свой любимый ресторан, пью кофе с минералкой и закуриваю свои любимые, ну, ты же, знаешь, какие. Вот, и весь рай. И ты думаешь, я такая дрянь? Нет, это они меня до этого довели! Мужчины. Поняла! Это они мне в ответ, на мои чувства, все время, в душу плевали. И еще!!! Когда узнают, что влюбилась, не радовались. ''Счастье! Тая меня любит'', а измывались! Поняла! Вот теперь, у меня одна метода, к эти скотам, – дрессировка! Они для меня Буратинки, а я их Папа Карло, когда надо, конечно! А, когда и Карабас Барабас.
Вдруг, Алина зарыдала. Так горько и протяжно.
–Ты чего испугалась? – спросила Тая.
–Замолчи,Тая! Я так не хочу! Любить хочу! Понимаешь?! Нежности хочу! Чувств! Красоты! Тайка, я тебя ненавижу.
–Ну, вот, исповедовалась. Называется… подруге свое испорченное до тла… нутро… открыла!Тая позвала прислугу.
–Клава, Клава! Да черт тебя дери, где ты? Я тебя уволю, гадина. Воды принеси!
Женщина средних лет стояла с серебряным подносом, на котором был фужер с водой, виднелись прозрачные бульбашки.
–Дура! Она не пьет минералку! У нее холецистит. Пьет, только не эту, дура!
Тая слегка толкнула домработницу, отшвырнула на пол поднос, вода растеклась по полу, рядом валялся разбитый фужер.
–Принеси негазированную. Быстрее! Или сок березовый. Быстрее. Черт тебя дери, – кричала Тая, в вдогонку домработнице.
–Алиночка, ну чего ты, ну, ты пойми, жизнь у меня такая, продажная, вот и все пьеса, моя такая, может, тебе больше повезет. Художника она любит! Влюбилась! Ну ладно! Добуду я тебе этого художника, ты мне, скажи, как его зовут и Ростик мне его из-под земли достанет. Женат? А может он жену не любит. А тебя полюбит! Ты у меня во, какая! Длинноногая, эффектная, зубки жемчуг, да я по сравнению с тобой страшилка!
У Алины явно был срыв, истерика. Клава в опрятном костюмчике, сизого цвета, стояла, рядом, не шелохнувшись. Подала сок. Алина выпила и умолкла. Косметика не растекалась, но глаза обеих подруг были мокрыми… Казалось, снялась кожура с апельсина, это, конечно, сравнение: их души были обнажены, открыты. И мир мужчин cейчас им казался странным, непонятным, и каким-то звериным.
–Ну, подумать, только! Он с ней, с Алинкой… не знаком. У него жена! Да, что же это, за перекресток… нелюбви! Откуда он на нас свалился!? Клава мне мартини со льдом, топает по дому как лошадь, – орала Тая.
– Ну не плачь ты так!
Тая тоже рыдала. Обе женщины хотели счастья, нежности, и искренности, чистоты в чувствах.
–Хотя, знаешь, я без этой Клавки жить не могу, ору вот, так, а потом, денег дам или куплю чего… модного, стильного, видела костюмчик на ней сегодня! Настоящий, от Версачи! – Тая пила мартини со льдом и хихикала сквозь слезы…
– Перекресток? Значит? Нелюбви? Мы попали в перекресток и только? Невезухи? – смеясь, сквозь слезы, спрашивала подругу Алина.
– Ато??? Да, знаешь, я… наверное, Родьку своего, все же люблю, порой... Я ему так и говорю, выхода у меня другого нет, болван, ты мой, золотой!
–А он что? Не обижается?
–Нет, прется! Понимаешь, он во мне тирана любит! Эдакую... испорченную стервозу. Я уже свыклась с этой мерзкой Тайкой, – Тая указала на себя, и снова заорала, – Клавка, мартини мне, со льдом! Да, побыстрее! Он же в своем банке, с утра до ночи на всех давит, а здесь – я власть! Поняла! Закон такой! Любит он меня! Вот и тебя любить будут! И ты полюбишь! Куда денешься! Тебе ведь, всего – то... двадцать семь! Детей у Ростика нет. Его вина поняла, я его ребенок, – такая наша с ним правда. А деток мне, знаешь, как хочется. А что толку, у него проблемы, не у меня. Все обследования прошли. Проблема его, – жена банкира говорила спокойно, даже как-то безразлично: о себе, о муже.
Тая коренная киевлянка. Ее родители врачи, погибли в автокатастрофе, когда ей было десять, ее воспитывала бабушка. Жилось ей не сладко, правда, бабушка ее сердечная, добрая, жалела внучку.
–Любовь штука странная и непонятная, вот и все, перекресток, – протяжно, дымя сигареткой, сказала Тая.
Алине полегчало на время, ненадолго.
–Значит, Таечка, не все так плохо.
–Угу! – буркнула красивая блондинка.
2