- У-ф-ф... - я тяжело поднялся со стула, - Вы хоть намекните - о чем речь-то?
- Черт его знает, Матвей. Материалы эти мне мой однокашник, Ванька Полежаев перекинул. Он в Заозёрске заводской малотиражкой рулит. Какие-то там у них странности начали происходить, народ, непонятные миражи стал видеть... Призрачные, понимаешь, строения... Улицы... Хрен его знает, может действительно чего эдакое имеет место быть, а может работяги «белку» поймали. Сам понимаешь - пьют там без меры... Глубинка... Хм-м... Ну, не маленький - разберёшься! Давай, удачи, - Звездюк поднялся со своего места и протянул мне руку.
- О! Вспомнил! - он звонко хлопнул себя по лбу ладонью и полез в ящик стола, - На вот, Полежаеву передашь, - шеф вытащил наружу прозрачный пластиковый прямоугольник размером со стандартный печатный лист. Вся поверхность пластика была разбита на небольшие, квадратные кармашки, в каждом из которых было запаяно по монете.
- Это что? - спросил я.
- Советские юбилейные рубли - полный набор. Кореш мой нумизматикой увлекается, вот и просил переслать ему с оказией. Не потеряй, Калитеевский!
Захватив материалы Звездюкова однокашника и тяжеленный, не менее килограмма, нумизматический холдер, я обреченно поплелся в отдел. Вот скажите - как это назвать, а? Ладно, фиг с ней, с командировкой, но меня, почему-то, в Заозёрск, а этого конченного придурка Орлова - в Питер! Нормально? Да? И вот так - всегда! Что, скажете: не в то время, не в том месте? Ну не может же так быть, чтобы всегда место было не то, а время - не правильное?!
*****
Выйдя из ароматнейшего общего вагона, после шести, нескончаемых, как китайская пытка, часов езды, я спрыгнул на мокрый перрон железнодорожной станции. Серые, рваные облака медленно ползли по низкому небу, оставляя за собой пелену холодной водяной взвеси. Мокрые голуби жались под карнизом обшарпанного станционного здания, пара грязнущих собак лениво ковырялась у мусорных контейнеров в конце платформы... Осень... Глубинка... Тоска... Поддёрнув воротник куртки, я тяжело вздохнул и двинулся к выходу, перепрыгивая через подёрнутые радужной, бензиновой плёнкой, лужи. Добраться до редакции заводской малотиражки оказалось проще пареной репы. Ну... По крайней мере со слов вокзальной лоточницы. Всего-то и надо - пересечь привокзальную площадь, пройти по переулку до салона сотовой связи, там повернуть налево, потом еще раз, но уже направо и... Будет вам счастье - автобусная остановка, где и следует подождать, потому как ежели Иваныч на линии, то точно приедет, а вот если Федька... То тогда лучше искать попутку, такие дела... Проторчав с битый час у кривого ржавого столба с облупленной жестяной вывеской, я уверился, что сегодня явно работает Федька, и добраться с относительным комфортом, мне, похоже, не светит. Между тем, мокрая взвесь висевшая в воздухе превратилась сначала в мелкий колючий дождик, а спустя минут пять выросла до взрослого, унылого ливня. И так не радужное настроение, превратилось в устойчивую осеннюю хандру. Я уже решил было возвратиться под крышу вокзала, как вдруг, из-за ближайшего поворота, раздалось завывание терзаемого на высоких оборотах мотора и громкий скрежет переключения передач. Из-за угла, подпрыгивая на вдребезги разбитой дороге, выплыл чудо-агрегат - автобус марки КВАЗ, наверняка ещё помнящий героев целины и покорителей Саматлора. Это был шанс! Семафоря руками изо всех сил, я выскочил на проезжую часть. Агрегат обиженно взрыкнул двигателем и, пронзительно заскрипев тормозами, причалил к остановке. Пожилой шофёр, в засаленной кепке шестиклинке, дёрнул рычаг, открывая автобусную дверь, и хмуро уставился на меня.
- Извините пожалуйста, вы куда едете? - спросил я.
- Прямо, - лаконично ответил водила.
- А меня не возьмете?
- Отчего же не взять, давай, залазь бедолага! - милостиво буркнул мужик и кивнул головой. Машина снова взвыла натруженным мотором и заскрипев разболтанным кузовом медленно потащилась через серую пелену дождя. Несмотря на седую древность аппарата, автобусная печка исправно гнала волны теплого, слегка пахнущего машинным маслом, воздуха. Я рухнул на переднее сиденье, и прислонив голову к окну задремал, под мерное поскрипывание старых рессор.
- Алле, товарищ! Гражданин! Просыпайся, приехали! - кто-то тряс меня за плечо. Разогнав сонную муть в глазах, я привел свою тушку в вертикальное положение, и взглянул через запотевшее автобусное окно наружу. Дождь кончился, блеклое осеннее солнце освещало узкую, зажатую меж могучих деревянных лабазов, улицу.