Мы вышли из магазина и, перейдя площадь, углубились в одну из радиальных улиц. Пройдя ещё метров двадцать, мой провожатый остановился перед большим приземистым зданием с длинной, во весь первый этаж, вывеской - «столовая номер три, управление общепита Пупоземского исполкома».
- Прошу вас, - Браунгагель потянул тугую дверь пропуская меня вовнутрь. Столовка встретила нас приглушённым гулом голосов и легким позвякиванием столовых приборов. Большая часть столиков была уже занята обедающим людом, но каким! Я опять почувствовал, что начинаю проваливаться в какой-то ступор. Слева от входа, за составленными вместе столами, сидела группа людей в странной, но кажущейся почему-то очень знакомой, серой униформе. Во главе, расположился сухощавый блондин в черном, перетянутом портупеей, кителе с серебряными молниями в петлицах... Чуть дальше, у самого окна, негромко переговариваясь между собой, сосредоточенно работала ложками компания военных, в старой советской форме, со шпалами в малиновых петлицах и темно-синих галифе, заправленных в блестящие хромовые сапоги... Это какой-то бред... Я почувствовал что меня потянули за локоть: - Ну что же вы встали, господин Калитеевский! Пойдемте, а то места не найдем, сейчас еще народ набежит, - Браунгагель потащил меня к свободному столику в дальнем конце зала.
- А-а-а... Э-э-э... Это что... - выдавил я, совершенно по-свински тыча пальцем в обедающих людей.
- Как что? Исполкомовская столовая, видите ли, так сказать - место временного отдохновения работников аппарата и госслужащих, - объяснил он усаживаясь.
- А кто все эти люди? Актеры?
- Помилуйте, батенька, ну какие же актеры! - он повернулся и кивнул своим длинным носом, - Вон у дверей наш городской полицмейстер - гуптштурмфюрер Папке с дежурной сменой, а у окна - руководство «шарашки» - старший майор Синебрюхов, Харлампий Степанович с заместителями.
- Какой такой «шарашки»?! - я схватился руками за голову, - Это же было чёрт знает когда! Больше семидесяти лет тому! И фашисты эти и НКВДшники! Вы тут все в своем уме?!
- Спокойнее, спокойнее, господин журналист! Чего это вы так взбеленились? Вон, люди уже оборачиваются, не хорошо-с, знаете ли, неприлично, право слово, - Браунгагель укоризненно покачал головой, - А вот по поводу времени... Это - да, с этим, у нас в Пупоземске, есть определенные странности. Даже не странности, а своего рода, природные аномалии, если можно так выразиться... Давайте-ка мы сейчас чего-нибудь закажем, а после я попытаюсь вам объяснить. Василий! - мой собеседник поднял руку останавливая проносившегося мимо официанта, - Василий, друг мой, два комплексных обеда, будь так любезен! - официант, молодой парень, в красной атласной косовортке, сером фартуке и синих, растянутых на коленях пузырями, трикотажных трениках, кивнул на бегу головой и унесся куда-то вглубь успев бросить: - Сей момент, Вольфганг Карлыч, уже несу!
- Так вот, молодой человек, - Браунгагель поправил очки на носу и продолжил довольно противным, менторским тоном: - Как я успел заметить, исходя из вашей визитной карточки, газета, коею вы представляете, имеет некоторое отношение к явлениям... Хм-м-м...- он защелкал пальцами, - Назовем их - труднообъяснимыми, так сказать, с общепринятых позиций. Вот, к примеру, вы, сударь мой, для чего в этот Заозёрск прибыли?
- Ну... - я развел руками, - По заданию редакции, расследовать... Да вот, сами посмотрите, - я дернул молнию на сумке, и полез за файлом с материалами Звездюкова приятеля. Заразная папка оказалась завалена всяким барахлом, в том числе и тяжеленным холдером, который мне пришлось выложить на стол, прежде чем выудить искомое, - Вот, полюбопытствуйте сами, - я обернулся к Браунгагелю, протягивая файл, и изумился перемене в его облике. И без того длинное лицо ректора гимназиума вытянулось, нижняя челюсть отвисла, вдруг, разом, задрожавшие крупной дрожью руки, потянулись к чертовому нумизматическому хранилищу, а по щеке заскользила крупная капля пота...
- Э-э-э... кх-х-хе... - заклокотало в его горле, - От-т-т-кх-уда... - казалось, что глаза ректора вот-вот выскочат из орбит, - Откуда у вас это сокровище?!!! - никогда не подозревал, что возможно кричать трагическим шёпотом, однако голос Браунгагеля звучал именно так! Он уставился глазами на холдер, не в силах отвести от него взгляда, и опустил дрожащую руку на запаянные в пластик монетки, - Вы хоть понимаете, что это такое?!