Единственная, кто из присутствующих здесь удостоила вошедшего хотя бы беглым взглядом, была девушка с простоватым лицом за стойкой, внимательно слушающая вещания Первого канала из маленького телевизора рядом. На экране совершенно лысый мужчина, имя которого Климов почему-то запамятовал, что-то говорил своему гостю, молодому человеку в дорогих очках, заставляя его густо краснеть, регулярно промокать лоб платочком и натужно надувать щеки. Совершенно непонятно, было ли это интервью или развлекательное шоу, к тому же, звук из телевизора исходил крайне глухой, состоящий из помех чуть менее, чем полностью. От этого ценность передачи явно сводилась к нулю, однако девушку это нисколько не смущало. Более того, она периодически хмыкала, фыркала и издавала прочие одобрительные звуки, явно понимая, что там происходит.
Протерев очки о торчащий из-под пальто и свитера край ядовито-зеленой футболки, Андрей водрузил их обратно на законное место и проследовал к стойке.
- Здравствуйте, - начал он и тут же стушевался - девушка не обратила на посетителя никакого внимания, растоптав тем самым его и так не слишком сильную уверенность в себе. Потому продолжение фразы прозвучало немного жалобно: - А можно мне покушать?
Закатив глаза, будто Климов вот уже полтора часа отвлекал ее своими нудными вопросами от крайне важного занятия, девушка повернулась, и, заливая окружающее помещение презрением, тягуче спросила:
- Что вам, му-у-ужчина?
Будучи раздавленным этим тяжелым “у-у”, Андрей пролепетал:
- А что у вас есть?
Страдальчески вздохнув и снова закатив глаза так, будто она надеялась заглянуть в глубины собственной головы, девушка принялась перечислять, прерываясь на чавканье невесть откуда взявшейся жвачкой:
- Ну, грибной суп, харчо еще. На второе - пюре, например, и макароны. Еще плов был, вроде. К ним еще сосиски, котлеты куриные, или шашлык. Напитки холодные сами посмотрите, вон холодильник. Горячие - кофе и чай.
- А кофе из кофемашины или на турке? - робко поинтересовался Андрей.
Смерив программиста жалостливым взглядом, и даже немного смягчив голос, девушка ответила тоном, которым обычно говорят с очень маленькими, нашкодившими детьми:
- Растворимый, му-у-ужчина, растворимый.
Поборов в себе приступ паники, едва не заставивший его убежать обратно в одиночество салона машины, Климов, запинаясь, попросил:
- Харчо, плов и растворимый черный, - и, дивясь своему мужеству, уточнил: - А есть что-нибудь к кофе?
На этот раз во взгляде, устремлением на вновь прибывшего клиента, читалась даже некая несформированная угроза.
- Сахар.
- Нет, спасибо, - пробормотал Андрей. - А комнаты у вас есть свободные?
- Остаться желаете? - угроза прибавила градус. - Есть одна, только с окнами на стоянку.
- У нас у всех гостевых окна на стоянку, - сказал вышедший из двери за стойкой немолодой мужчина. - Здравствуйте, молодой человек. Катя, иди к Валентине Андреевне, передай заказ.
Девушка встала, вновь повторив очевидно не увенчавшуюся успехом попытку рассмотреть собственный мозг, и скрылась за дверью, только что впустившей в помещение мужчину. Каким-то внутренним чутьем Андрей догадался, что это владелец заведения.
- Прошу, простите Кате ее манеры, - располагающе улыбнулся мужчина. - Здесь трудновато с кадрами, потому приходиться довольствоваться тем, что есть. Еще раз прошу простить.
- Да нет, все в порядке, - облегченно ответил Климов, рассматривая владельца. Сухощавый, лет пятидесяти на вид, совершенно седой, при этом - с крайне юным взглядом, он производил впечатление человека доброго и открытого. Однако, при ближайшем рассмотрении, Андрей заметил в уголках глаз, светящихся дружелюбием, нотки усталости пополам с тщательно скрываемым раздражением, даже едва ли не отвращением. Это заставило программиста невольно отстраниться, скрытое пренебрежение от владельца было гораздо обидней, чем явное от Кати.
- Если вам что-то понадобится, прошу, не стесняйтесь и обращайтесь сразу ко мне, - произнес владелец забегаловки, буквально сверля глаза гостя. Казалось, что он пытался насильно влить свое напускное дружелюбие, чтобы в него поверили. - Ах да, я забыл представиться. Павел. Миронович, если угодно, - и мужчина протянул руку через стойку. Ладонь оказалась сухой и очень крепкой.
- А... Андрей, - кивнул, запнувшись, гость.
Повисшую паузу нарушил стук двери тамбура - в кафе вошел новый посетитель. Природная любопытность, а может и резкий командный голос, сопровождающий появление гостя, заставила Андрея развернуться.
- Пашок, мне пива! Я тут еще на сутки!
Густой, глубокий и очень раздраженный бас, пророкотавший эти слова, принадлежал огромному, едва протиснувшемуся в дверной проем мужчине, обладателю некоторого пузца, органично сочетающегося с шириной плеч и резким лицом, обрамленным вихрастыми патлами. Две нахмуренные брови, казалось, пробыли в таком состоянии с самого рождения. Третья же, подведенная маслом или чем-то подобным, простирающаяся через низкий лоб, в купе с ящиком инструментов в руке, говорила, что вошедший явно только что работал, уставшие голубые глаза намекали, что работал изнурительно, а общая печально-раздраженная гримаса на лице давала понять, что работал не очень-то продуктивно.