Та кивнула и, взяв трубку, набрала знакомый номер:
– Константин Сергеевич, к вам посетитель, принес рукопись, – выслушав ответ, она положила трубку.
– Редактор сейчас подойдет, – сообщила она, – присядьте, подождите.
– Спасибо, я постою, – отказался Ян.
Ему казалось, что все происходит в каком-то бреду. Сейчас выйдет человек, которому он должен будет отдать свое детище. Мысли о том, что кто-то его украдет, ему даже в голову не приходили. Волновало другое – как он сможет прожить бесконечно долгие несколько месяцев, ожидая вердикта. Писать новый текст? И речи быть не может. Перечитывать этот, мучительно обдумывая, в каком месте можно было ввернуть более удачный поворот или, может быть, вообще переделать весь сюжет. Ян окончательно ушел в себя, не замечая происходящего вокруг.
– Молодой человек. – Невысокий полный мужчина в клетчатых штанах и рубашке, немного расходящейся на животе, стоял возле рецепции и осматривал Яна с видом опытного этимолога, пытающегося понять, что за образец перед ним.
Несмотря на прохладу в вестибюле, мужчина потел – два неровных полукруга расплылись под мышками, в руках он держал старомодный клетчатый платок, которым вытирал вспотевший лоб. Он окинул посетителя взглядом, полным подозрения и усталости, – еще один сумасшедший! Надо же было обрядиться в шинель для похода в издательство.
– Что у вас? – немного нервно и визгливо спросил он.
– Рукопись, роман, исторический… – забубнил Ян, не зная, куда себя деть от смущения – было очевидно, что пришел он не вовремя.
– Давайте, – редактор протянул руку и, не выходя за железный автомат, перекрывающий вход в литературную святыню, начал нервно ею трясти, – ну давайте же, молодой человек.
Ян в два шага преодолел разделяющее их пространство, достал из портфеля распечатанную рукопись, уложенную в бумажную папку на завязках, и протянул редактору.
– Вот, пожалуйста.
– Листы хотя бы пронумерованы? – скептически скривился редактор.
– Да-да, – поспешно кивнул Ян и несмело поинтересовался: – Когда можно будет ждать ответа?
– Мы свяжемся, только если рукопись будет интересна, всего доброго. – Редактор снова утер пот со лба и, развернувшись, отправился в нутро литературного монстра.
Сбитый с толку Ян так и остался стоять на месте, растерянно глядя ему вслед. Девушке на рецепции стало жаль смутившегося молодого человека.
– Он со всеми такой, – после небольшой паузы сообщила она, – но если ему ваша рукопись понравится, то считайте, вы сорвали джекпот, сделает все, чтобы ее напечатали, а вы написали новую.
Ян слабо улыбнулся милой девушке:
– Спасибо вам, до свидания. – Он развернулся и направился к выходу из издательства, на ходу доставая из кармана мобильный телефон и набирая номер Алисы.
Охранник задумчиво смотрел ему вслед. Он служил в издательстве уже несколько лет и считал себя большим экспертом в области литературы.
– Фигню небось написал, – кратко резюмировал он.
– Ну чего ты так? А вдруг что-то и вправду хорошее? – вступилась девушка за незнакомца.
– А ты чего его защищаешь? – насупился охранник.
– А ничего, – отмахнулась она от него и широко улыбнулась высокой полной женщине в верблюжьем пальто, зашедшей в издательство – автор бестселлеров, уже десятый год на первых строчках. – Здравствуйте, Елена Валерьяновна, вот, пожалуйста, мы вам уже и пропуск приготовили.
Михаил Борисович успел раньше полиции. Иногда Моне казалось, что ее отец настоящий волшебник – что бы с ней ни приключалось, где бы она ни была, она всегда набирала его номер и папа успевал вовремя, спасал ее, вытаскивал из различных передряг, о которых сейчас и вспоминать было стыдно.
Он не стал хамить, угрожать и играть мускулами. Вежливо извинился, заплатил за все наряды, которые девушки напялили на себя и намеревались вынести из магазина, и еще оставил щедрые чаевые – продавщице и охраннику за причиненные неудобства. Те поначалу отнекивались, но очень быстро сдались. Потому что не было в этом мире человека, способного противостоять чарам Михаила Борисовича и сказать ему «нет». Люди всегда делали то, что ему было нужно. Все. Кроме Моны.
Единственную дочь подарила ему на пятидесятилетний юбилей его третья жена Ляйсан. На тридцать два года моложе, любовь всей его жизни. Он готов был баловать Лясечку нещадно, а после рождения дочери и вовсе носил на руках, выполняя малейший каприз. Справедливости ради, капризной Ляйсан, воспитанная в восточных традициях покорности мужчине, не была. Михаилу даже иногда хотелось, чтобы жена что-нибудь попросила, но она лишь качала головой и заверяла, что у нее есть все, что нужно для счастья. Очевидно, счастья было так много и грело оно так ярко, что сожгло ее через два года после рождения дочери.