Грегор решительно не похож на всех ее предыдущих унылых бойфрендов. Те частенько нанюхивались и потом вообще ничего не могли. А этот не нюхает, только иногда выступает по виски. При этой мысли Мона улыбнулась – в кабинке он полил себя алкоголем и дал ей слизать его с тела. Это было кайфово, до сих пор кружилась голова от одного воспоминания. В дверь кабинки постучали.
– Мона, это я, открой! – давясь смехом, попросила Кейт.
Девушка распахнула дверь, и подруги, уставившись друг на друга, принялись хохотать как под кайфом. На Кейт был костюм, похожий на тот, который носила директриса их британской школы, – серый, в мелкую клеточку, юбка-карандаш ниже колен и приталенный пиджак, болтавшийся на тощей Кейт как на вешалке. Под низ она натянула атласную блузку нежно-голубого цвета и так смешно завязала бант, прикрывший отсутствие груди, что немедленно стала похожа на эту тетку, как ее там, из мультика про Карлсона.
– Ты как эта… ну, помнишь, нянька, Малыша гнобила все время? – попыталась вспомнить Мона.
– Фрекен Бок! – расплылась в улыбке Кейт.
– Точно, – Мона засмеялась, придерживая серое шерстяное платье, застегивающееся впереди на крупные пуговицы. Оно уже начало сползать с плеч и грозило оставить девушку практически голой.
– Дай я тебя сфоткаю, – зашлась в истерике Кейт, – ты в натуре как уборщица.
Она достала из сумочки последнюю модель дорогого телефона и, притянув подругу к себе, включила камеру. Тут же тщательно поправила прическу и запустила пятерню в волосы Моны, приводя их в относительный порядок.
– Проститутка, – ласково пожурила она подругу и тут же, выверенным жестом, чуть прищурив глаза и выпятив губы, принялась щелкать селфи.
– Девушки, вы будете что-то покупать? – Продавщица, уже несколько минут наблюдавшая за этим фарсом, почувствовала, что ее терпению подходит конец.
Она никому никогда не завидовала, была вполне довольна своей участью и считала себя счастливым человеком – любимый муж рядом вот уже двадцать лет, единственный сын стал победителем городской олимпиады по математике и теперь сможет поступить в университет своей мечты, в прошлом году они купили новую квартиру. Работу она свою любила, ей нравилось делать людей красивыми. Родители живы и здоровы – чего еще желать? Но эти молодые девицы словно открыли ей дверь в другую вселенную. Ту, где такие, как она, даже не люди, а так, грязь под ногами. Они пришли сюда потому, что им нечего делать, и им кажется ужасно смешным то, как живут и во что одеваются миллионы людей в их стране. Это ужасно злило, а злиться она не любила. Дай бог, чтобы эти девочки никогда не оказались по ту сторону зеркала.
– Покупать будете? – повторила она вопрос, тоном намекая, что порезвились и хватит, пора прекращать балаган.
– Конечно, – Кейт кивнула с умным видом, – я ищу подарок своей дом… своей бабушке. Как думаете, ей такой костюм подойдет? – Она медленно, глядя продавщице прямо в глаза, принялась вертеться перед ней, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.
– А какой у вашей бабушки размер? – Продавщица и сама не понимала, зачем втянулась в этот фарс.
– Ну не знаю. – Кейт прекратила вертеться и посмотрела на потолок в поисках ответа.
– Икс-икс-эль, – помогла подруге Мона, и обе, не выдержав, начали хихикать, представляя бабушку Кейт – Елизавету Петровну – похожую на сушеную воблу и живущую в Монако, в таком размере и таком наряде.
– А российский это какой размер? – спокойно уточнила продавщица, хотя видит бог, спокойствие далось ей с трудом.
Девушки переглянулись. О том, что существуют еще и российские размеры, они явно услышали впервые.
– Не знаю, – пожала плечами Кейт, – есть же у вас таблички размеров, гляньте там или в Интернете.
– Думаю, это будет размер пятьдесят шесть, больших размеров у нас нет в наличии.
– А вы поищите, – царственно распорядилась Кейт.
– А я бы хотела это платье только своего размера и можно будет в нем уйти? – вклинилась в их диалог Мона.
Продавщица окинула девушку наметанным взглядом – похоже, та питается двумя морковками в день, кости выпирают даже из-под наряда на пять размеров больше требуемого.
– Давайте попробуем сорок второй, – неуверенно предложила она и нырнула в глубь зала. От разговора с малолетними дурочками стало душно.
– Вот это ты жирная, – снова захихикала Кейт, принимая российский сорок второй за европейский.
– Заткнись, дура, – немедленно обиделась Мона, – как ты выносить шмотье будешь? Я под этот сорок второй надену еще три шмотки, никто и не заметит! А тебе на фига пятьдесят шестой? Ты же в нем утонешь! Никакие шмотки не спасут.