В один из погожих майских дней, ближе к полудню, в шумное и душное заведение Эмильена-левши вошли двое странствующих монахов-францисканцев. Оба были высокого роста, но длинные коричневые манто из грубой шерсти с широкими рукавами хорошо скрывали статные фигуры вошедших, а низко опущенные шапероны - их лица. Монахи были не в диковину в этих краях: немало их братии - не только францисканцев, но и бернардинцев, цистерцианцев, картезианцев, иоаннитов - скиталось по суше и морю в поисках лучшей судьбы, а то и просто куска случайного хлеба. Моряки относились к монахам дружелюбно, чаще всего помогая мелкой монетой или угощением, а иногда даже, то ли спьяну, то ли по наивности просили странников об исповеди.
Свободного стола в харчевне в этот дневной час не нашлось, поэтому оба монаха, попросив у хозяина по кружке самого дешевого вина, остались стоять у шершавой дубовой стойки, неторопливо отпивая из своих кружек.
- Эй, ребята! - крикнул Эмильен-левша, обращаясь к группе моряков с французской бузы, небольшого торгового судна, недавно закончившего погрузку и вечером собиравшегося выбирать якоря. - Ну-ка, дайте места божьим людям!
Несколько матросов, сидевших за длинным столом у окошка, потеснились, освобождая места на лавках для монахов. Те, поклонившись в знак благодарности хозяину, молча присели за стол друг против друга. Их лиц по-прежнему не было видно.
- А меня вот всегда интересовал вопрос: если есть на небе Бог, почему он никогда не показывается людям? - повернувшись к одному из монахов и будто продолжая давно начатый разговор, слегка охрипшим голосом сказал один из моряков. - Скажи, как там тебя, брат...
- Господь показывается людям в деяниях своих, - спокойно ответил францисканец, не поворачивая головы. - Оглянись вокруг, и ты увидишь Его...
- Пустяки! - воскликнул изрядно выпивший моряк. - Я вот смотрю по сторонам, но кроме стен этой харчевни и своих собратьев по ремеслу никого не вижу. Разве не так?
- Тебе, брат, стоит задуматься над тем, что Бог ближе и понятнее нам, чем все чувственные или телесные предметы, и потому мы легче познаем его, - по-прежнему спокойно произнес монах. Потом добавил: - Когда люди думают о Боге, которого не в состоянии постигнуть, то в действительности думают о самих себе, а не о нем; они сравнивают не Его, а себя, и не с Ним, а с собой.
Моряк изобразил на лице мучительные раздумья, потом заявил, повысив голос:
- Умеете вы все-таки путать мозги людям, братья!
- И ты не боишься это нам говорить? - строго спросил второй монах. - Ты ведь не знаешь, с кем разговариваешь, а произносишь ересь...
- А я ничего не боюсь - ни штиля, ни шторма! По мне хоть завтра голову на плаху! - с каким-то даже вызовом ответил моряк.
- Эй, Паскаль, не гневи Бога! - окликнули его сразу несколько голосов с другого конца стола. - Простите его, братья, наш капитан просто напился и болтает лишнее... А вообще он хороший малый и любит короля и папу.
- Да это понятно, - сказал первый францисканец. - Мы все в большей или меньшей степени любим короля и папу. А бояться вам сегодня в самом деле нечего, братья. Мы не инквизиторы, что трутся по людным местам, входят в доверие, вызывают собеседников на откровенность, а потом им же связывают руки за спиной. Мы действительно монахи, и пришли в Ла-Рошель по важному делу. И если кто нам поможет - отплатим со щедростью.
- А я и не болтаю лишнее! - с опозданием заявил Паскаль. - Говорю то, что есть в душе у меня, да! А там - сам не пойму что...
- Это плохо, брат, - сказал монах. - В душе покой должен воцариться вместо хаоса, чтобы дьяволу там места не нашлось. А что до Бога, то никто не способен найти его, если раньше не поверит в то, что потом узнает. Так Блаженный Августин говорил.
Паскаль потянулся за своей большой кружкой, наполненной до половины, ухватил ее крепкими пальцами, потом вдруг пододвинул к францисканцу.
- Выпей со мной, брат, - сказал он жалобным тоном. - Горе у меня...
- Какое?
- Да вам не понять! - Несмотря на свое состояние, пьяный как-то даже смутился. - Вы не знаете женщин...
- Отчего же? Мы знаем людей, - спокойно ответил францисканец.
- Всего три месяца не был дома, а у нее уже другой завелся! - вдруг выпалил Паскаль, мотая головой. - Вот такая история!
- Жизнь полна сюрпризов, - сказал монах. - И что же ты?
- Хотел зарезать обоих, да пожалел... Что-то руку мою будто отвело в сторону, сила какая-то...