Просто у меня нет ничего кроме твоих стихов и нашего Сна. В остальном я - одинокий человек... Ты, конечно, можешь сказать, что Сон и стихи - это уже немало. Да, согласна, я даже готова признать это и ни на что больше не претендовать... впрочем, я и раньше-то не слишком претендовала... возомнила себе...
А одиночество - это такая штука... как сон разума рождает чудовищ, так - одиночество рождает мысли... Вот будто иду... будто жизни принадлежу, а она - мне. Вижу вокруг себя что-то, воспринимаю видеоряд: какая-то скамейка, груда чернозёма почему-то рядом нарыта (зачем о ней думать?), какая-то дощечка отдельно валяется, травинки дрожащие, еще живые - в изморози, в снежинках... иду... и сердце на три четверти - тоже в этой изморози. Да нет, не изморози уже, а - в корке льда... только левая верхняя четверть - как те травинки, жива ещё, бьётся из последних сил, горячая, истекает кровью (или любовью?)... а вокруг... вокруг меня, в радиусе до полуметра - застывший непроницаемый воздух... как в цилиндре я, в колбе... вот едет машина - без звука, вот собака лает - не слышно, только догадываюсь, вот разговаривают женщины, хлопают двери магазина, наверное, шумит рынок - ни звука, ничего, всё застыло... тишина кругом - одиночество...
Напиши мне..."
P.S. " Этот город болеет гриппом, чертит вспять временные оси, виснет чаечным мерным хрипом на беззвучии неба. Носит в бронхах комья речного ила, не прямит каменелых плеч. Я сегодня с ним говорила: наказала тебя беречь..."*
***
"И я ведь тоже болею! Как это совпало - удивительно! Тоже простуда, горло и температура. И я так же, как ты, тяжело переношу небольшую. Два дня не подходил к компьютеру - жена приказала лежать, и была права: зато я теперь почти выкарабкался. Болеть нельзя - нам предстоят большие планы... Шучу, конечно. Откуда мне знать о планах де Брие?
А вообще... мне самому иногда становится не по себе от осознания своей странной миссии, а в особенности от того, что я никак не могу повлиять на ход событий. Я - человек двадцать первого столетия. Впрочем, как я могу повлиять? Находясь в далеком прошлом, я могу лишь наблюдать за ним, в какой-то степени изучать... Хотя... зачем-то же мы туда приходим с завидной регулярностью. Неужели для того, чтобы действительно что-то изменить, переставить местами, повернуть в другую сторону? Нас, людей рационального мира, помещают в мир иной, в мир чуть ли не драконов и фей - для чего?
Есть такой жанр в современной фантастике - альтернативная история. Там герой попадает в прошлое и что-то меняет в известных исторических событиях. А потом история, как река, движется по иному руслу - альтернативному. И автор новые события по-всякому крутит и рассматривает. Знаю, что многим читателям это интересно. А что у нас с тобой? Мы же не герои какого-то романа... впрочем, я сейчас подумал, что было бы опрометчиво так заявлять... Ну, если не романа, то какого-то замысла... причем, не писательского. Как ты думаешь, Инна?
Мы с тобой явно участвуем в каком-то эксперименте, это очевидно. Нас не заставляют, не принуждают - нас мягко, но целенаправленно к чему-то ведут. Мы погружены в историю цивилизации, и это пробуждает не только любопытство, но накладывает определенную ответственность. Разве не так? Разве ты сама этого не чувствуешь? Выходит, мы в какой-то степени первооткрыватели - помнишь, ты говорила...
Нас пригласили в путешествие на семь столетий назад, хорошо еще, что не в каменный век! А ведь время неумолимо, его не повернуть вспять. Время - лучший тайник для истории. Копаться в этом тайнике - привилегия избранных, и мы с тобой сейчас - эти избранные. Люди на протяжении веков написали сотни трактатов и летописей, из которых до наших дней дошли десятки. Но историки - наибольшие в мире фальсификаторы. На их "ошибки" может указать лишь Создатель самой истории. Но чаще всего Он остается в стороне. И поэтому поручили нам... Но - что? Хочу верить, что совсем скоро мы оба об этом узнаем..."
ГЛАВА 10
1
Луи Ландо радовался, как ребенок. Десять дней вместе с другом Тибо он пробирался к Ла-Рошели - скрытно, как никогда: не нанимая экипажей, почти все время пешком и лишь изредка на случайных попутных телегах, ночуя в самых заброшенных и малозаметных постоялых дворах или придорожных харчевнях, если там отыскивалась хоть какая-то конура для ночлега. Бывшему карманному вору не впервой приходилось скрываться от преследования, но одно дело, когда тебя догоняет обворованный простак или даже полицейский, к которому тот обратился за помощью, а иное дело - когда тебя разыскивают агенты инквизиции, от которых ты только что улизнул самым загадочным образом.