- Полагаю, одну из них вы теперь решаете, сеньор?
- Вы очень прозорливы, отец Огюст. Именно так.
- И что же вас привело ко мне?
- Позвольте сначала немного прийти в себя, - сказал де Брие. - Мы прибыли из Ла-Рошели. Путь, согласитесь, не близкий. Можем ли мы рассчитывать на ваше радушие, святой отец?
- Гм, двери храма всегда открыты для нуждающихся в приюте. Господь принимает под опеку любого страждущего. Но, сеньор... не лучше ли было вам остановиться на постоялом дворе?
- Вы имеете в виду присутствие Эстель? Это как-то смущает вас?
- Должен признаться, вы правы.
- Конечно, святой отец, если вы будете настаивать, мы уйдем ночевать на постоялый двор. Однако же я полагал, что ваши умеренные взгляды на жизнь, примеров которым я накануне вспоминал немало, позволят нам с Эстель надеяться на приют именно под сводами вашей капеллы. И потом... хочется укрыться от любопытных взглядов, тем более что в вашей глуши каждое новое лицо непременно будет вызывать излишнее любопытство. Может быть, я ошибаюсь, и годы, прошедшие с нашей последней встречи, изменили вас?
- Да, я понимаю... Понимаю, и не стану вас гнать куда-то на ночь глядя, - ответил слегка смущенный Огюст Годар, пожевав губами. - Но как мы все разместимся в этой крохотной комнате, где мне, порой, и одному бывает тесно?
- Если позволите, здесь будет спать одна Эстель. А мы с вами скоротаем ночь у алтаря.
- И проведем ее в душевной беседе? - осторожно спросил священник.
- И даже больше, святой отец!
Венсану де Брие показалось, что его старый приятель оживился. Еще бы, не каждый день судьба дарит встречу с хорошим собеседником, особенно в такой глуши. А с бывшим рыцарем было о чем поговорить.
- О, вы расскажете мне о своих военных подвигах? - спросил капеллан. - После того, как я оставил службу в Ордене, многое произошло...
- Нет, я бы хотел исповедоваться...
Капеллан посмотрел на де Брие с пристальным вниманием. От него не укрылось внутреннее волнение, с которым бывший рыцарь ожидал ответа. Огюст Годар хорошо понимал, как много страданий и страстей могли оставить неизгладимый след в сердце этого человека.
- Что ж, брат мой, - вздохнул он, - если уж Богу было угодно привести вас ко мне, стало быть, у Него имеются некие особые планы на ваш счет, и не мне, скромному капеллану, противиться божественному замыслу.
- Честно признаюсь, я не сомневался в вашем гостеприимстве. И если позволите, сестра Эстель хотела бы лечь спать не мешкая. Она очень устала и уже давно сдерживает в себе жалобы.
Девушка метнула в своего покровителя полный любви и благодарности взгляд, но тут же опустила голову, испугавшись проявления эмоций в присутствии священника.
Через полчаса в крохотной и тесной исповедальне, устроенной прямо в алтаре часовни, беседовали двое мужчин. Святой отец, как и было положено, сидел на скамеечке, рыцарь Венсан де Брие стоял на коленях. Их разделяла решетчатая деревянная перегородка, занавешенная темной полупрозрачной тканью.
- Учитывая твои прежние заслуги, о которых мне хорошо известно, сын мой, позволю тебе не стоять на коленях, а присесть, - сказал Огюст Годар. - Там есть скамеечка.
- Благодарю, святой отец, - ответил де Брие. - Однако позволю себе отказаться, ибо это лишит меня ощущения исповедания грехов.
- Весьма похвально, сын мой! Итак, слушаю тебя...
Де Брие заговорил не сразу. Неожиданно он поймал себя на мысли о том, что совершенно не знает, с чего начать. Ему, решительному и мужественному воину, никогда не ведавшему слабости ни во владении мечом, ни в красноречии, вдруг стало как-то не по себе. В голове вереницей мелькали мысли, беспорядочно чередовались картины событий, и совершенно невозможно было на чем-то остановиться.
Опытный священник, не раз исповедовавший не только прихожан, но когда-то и воинов храма, хорошо понимал состояние своего собеседника, поэтому терпеливо и деликатно молчал, давая тому собраться с духом.
- Я не стану говорить о том, почему я прибыл сюда, - начал, наконец, де Брие приглушенным голосом. - В этом исповедоваться мне нет нужды, я готов рассказать и так. Я же хочу поведать о том, что мучает меня долгие годы, что терзает мой ум, заставляя принимать порой жестокие решения, что терзает мое сердце, заставляя предавать тех, кто совершенно справедливо ожидал от меня преданности и любви...
Он замолчал, снова собираясь с мыслями. Огюст Годар терпеливо ждал.
- Святой отец, я хочу покаяться в том, что проявил слабоволие, - выдавил из себя де Брие и запнулся.