- Мне удалось избежать этой участи, святой отец. Я долго скрывался, пока не закончились преследования.
- Ты не знаешь, что такое Тауэр, ты не знаешь, что такое пытки инквизиции... И слава богу, что не знаешь!
- Хвала Всевышнему, он уберег меня от этого!
- А меня не уберег. Но я держался мужественно, как и многие рядом со мной.
С этими словами священник порылся в бумагах на столе и протянул Северину свиток, исписанный мелким почерком.
- Прочитай это, сын мой, - сказал он печальным голосом.
- Что это?
- Это заявление, которое мы, рыцари Храма, взятые под стражу, передали епископам Лондонскому и Чичестерскому в церкви Всех Святых в Беркипгчерч, когда нас доставили туда на допрос.
Северин развернул документ и прочитал следующее:
"Да будет известно достопочтенному отцу нашему, епископу Кентерберийскому,
примасу всей Англии, и всем прелатам святой церкви, и всем христианам, что все
мы, братья-тамплиеры, которые собрались здесь, все вместе и каждый в отдельности,
как добрые христиане веруем в Господа нашего Иисуса Христа, и веруем в Бога-Отца
Вседержителя, создавшего небо и землю, и в Иисуса, Сына Его, зачатого от Святого
Духа, рожденного от Девы Марии, претерпевшего страдания и страсти, умершего на
Кресте за всех грешников, спустившегося в ад, а на третий день восставшего от
смерти к жизни, и поднявшегося на небо, и воссевшего одесную Отца, и грядет Он в
день Страшного суда судить живых и мертвых, и сие да пребудет вовеки; и веруем
во все, во что верует святая церковь и наставляет нас. И что наше монашеское
служение основано на повиновении, целомудрии, нестяжательстве и пособничестве в
завоевании Святой земли Иерусалима, всеми силами и мощью, кои дарует нам Господь.
И мы полностью отрицаем и не признаем, все вместе и каждый в отдельности, все
виды ересей и злодеяний, кои противоречат вере святой церкви. И во имя Бога и
милосердия мы просим вас, тех, кто представляет нашего святого отца, папу,
видеть в нас истинных детей святой церкви, ибо мы хранили и блюли веру и закон
церкви и нашего собственного монашеского братства, доброго, честного и
справедливого, в соответствии с привилегиями и ордонансами римского престола,
объявленными, утвержденными и принятыми Собором; и оные привилегии, вместе с
уставом нашего ордена, записаны в римской курии. И мы могли бы пригласить всех
христиан (кроме врагов и клеветников наших), с кем мы хорошо знакомы и среди
которых мы жили, чтобы они рассказали, как и каким образом проводили мы нашу
жизнь. И если при допросе мы сказали или сделали что-либо дурное из-за незнания
слова, ибо мы неграмотны, то мы готовы пострадать за святую церковь, подобно
Тому, Кто умер за нас на Святом кресте. И мы веруем во все церковные Таинства. И
мы молим вас во имя Господа и во имя вашего спасения, чтобы вы судили нас так,
как придется вам ответить за себя и за нас пред Господом; и мы просим, чтобы
наши показания были зачитаны перед нами и перед всеми людьми на том языке и в
тех самых словах, в каких они были даны и записаны на бумаге".
- Кто составил этот документ? - спросил Северин.
- Уильям де ла Мор, магистр Храма, твой покорный слуга и еще несколько наших братьев.
- А что было потом?
- Это заявление никак не устраивало папских инквизиторов. Понтифик, узнав о таком повороте событий, написал строгое письмо королю Англии Эдуарду, и тот направил новые приказы мэру и шерифам Лондона, велев поместить тамплиеров в отдельные камеры и заковать в цепи. С нами обращались то строго, то снисходительно - и в эти моменты нас посещали ученые прелаты и мудрые доктора теологии, которые путем увещеваний, убеждений и угроз пытались вырвать у нас требуемые признания. Так продолжалось больше двух месяцев. Мне казалось, я побывал в аду! - Святой отец замолчал. Было видно, с каким трудом даются ему воспоминания. - Шестого июля, я хорошо помню этот день, епископы Лондонский, Винчестерский и Чичестерский беседовали в Саутворке со мной и несколькими братьями-служителями Нового Темпла в Лондоне. Они сказали, что мы очевидно повинны в ереси. Клирики объясняли нам, что мы жестоко заблуждались, считая, что магистр ордена, который не имеет священнического сана, был вправе отпускать нам грехи, и предупредили, что если мы станем упорствовать в своем заблуждении, нас признают еретиками, и что если мы не можем очистить себя от этого обвинения, нам следует отречься от всех ересей, в которых нас обвиняют. Мы ответили, что готовы отречься от заблуждения, в которое впали, и что смиренно и почтительно подчиняемся приказаниям церкви, моля о прощении и милосердии. Затем епископы торжественно отпустили нам грехи и приняли в лоно церкви. Нас выпустили на свободу, а мне, как священнику, разрешили вернуться к своей прежней деятельности.