Выбрать главу

По этой же причине и беседа между ними разделилась на два на первый взгляд не связанных между собой диалога: Ребекка, пронесшая свою любовь через десятилетия, наслаждалась теперь обликом и голосом Северина, Эстель же, будто не обращая на них внимания, разговаривала с Тибо, приютившимся на краю стола.

- А почему ты вернулся без Луи? - спросила она. - У него отдельное поручение от дяди Венсана?

- Нет, что ты! - уверенно ответил Тибо. - Просто Луи решил вернуться не сюда, а к своей прежней жизни. Всю дорогу он жаловался на то, что ему трудно, что он сильно устаёт в поездках, что не привык подчиняться кому бы то ни было и хочет снова стать вольной птицей.

- И что? Дядя Венсан отпустил его?

- Как видишь, Эстель. У нас был договор: после поездки в Англию хозяин отпустит Луи.

- Это правда, дядя Венсан? - не унималась девушка.

- Что? - переспросил де Брие. Он был рассеян, чего раньше за ним не замечал никто. Он не мог собрать вместе даже несколько коротких мыслей: они разлетались от него, они ускользали, как бабочки ускользают от сачка энтомолога. - О чем вы?

- Это правда, что вы отпустили Луи?

- Да, правда.

- А вы не боитесь, что он может кому-нибудь проболтаться о том, чем занимался с нами?

- Он не проболтается, милая девочка, - задумчиво ответил де Брие. - Он дал мне клятву, и я ему поверил.

- А мне все время казалось, что Луи себе на уме. Я просто боялась об этом говорить...

- Напрасно, - ответил рыцарь. - Обо всех своих подозрениях ты должна была мне говорить немедленно.

- Я не знала. У вас свои, мужские правила...

- Но однажды ты приняла их, не так ли?

- Да, это правда. И я до сих пор не жалею об этом.

Глаза Эстель засветились гордостью. И еще вспыхнуло в них что-то такое, о чем женщины предпочитают умалчивать.

- Я думал, что уже никогда не увижу тебя, - сказал тем временем Северин, глядя на Ребекку.

В его глазах вместе с пламенем отважного воина была еще какая-то едва уловимая мягкость, почти смиренность, присущая людям глубоко верующим не только в Бога, но и в земную справедливость, поборниками которой они сами являлись.

- Это я думала так, сеньор... Вначале. Но я молилась, долго молилась, чтобы Господь не оставил меня в одиночестве. И вот...

- Мы встретились, и мы сидим за одним столом - как в юности. Только в другом доме, в другом городе. Да и сами мы - другие...

- Мы другие только внешне, - поспешила вставить Ребекка. - Годы изменили наш облик, но не состарили наши сердца. Во всяком случае, моё трепещет, как тогда... вы помните?

- Да, я понимаю, о чем ты говоришь, Ребекка, - кашлянув, ответил Северин.

- И еще у меня есть прекрасная дочь!

- Да, она унаследовала все твои лучшие черты.

- И не только мои, сеньор!

- Да, конечно...

Северин де Брие отвел взгляд, перевел его на брата, но тот хмуро молчал, уставясь в одну точку.

- А какой Лондон, Тибо? - воспользовавшись паузой, спросила Эстель. - У тебя было время погулять по городу?

- Конечно, было. Его милость дал мне достаточно денег для того, чтобы я посетил самые лучшие заведения английской столицы.

- Брось! Неужели ты только и делал в Лондоне, что сидел по кабакам?

- Нет, конечно. Я видел Темзу, на этой реке стоит город. По размерам он такой же, как Париж. Только несколько дней кряду шел дождь. А река шире Сены - мне так показалось.

- А женщины, Тибо?

- Что ты имеешь в виду?

- Англичанки - они красивы?

- Так себе, - покривился Тибо. - Если бы ты жила в Лондоне, непременно бы считалась первой красавицей!

- Да ну тебя! - Девушка порозовела, но было заметно, что ей приятны слова Тибо. - А в каком доме ты жил там?

- У графа небольшой, но довольно крепкий домик, - ответил Тибо, покосившись на Северина де Брие. - Возможно, ты когда-нибудь побываешь в нем.

- И я? - спросила Ребекка, обращаясь к английскому гостю.

- Жизнь покажет, - уклончиво ответил тот.

2

"Я знаю! Я теперь всё знаю про де Брие! Когда ты ушла спать... когда Эстель ушла спать, мы говорили с Ребеккой... и он открыл ей всё! Свои планы, свои мысли. Хочешь, я расскажу тебе раньше, чем ты узнаешь - во Сне? Или подождать, пока тебе самой станет известна истина?

Когда ты ушла... а мы остались... Что это было? Мне не повторить этого состояния никогда - да и нужно ли? Оно должно быть и оставаться единственным, его нельзя испытывать многократно, его нельзя тиражировать. Я даже не представлял себе, что можно так любить - так... Мне, человеку двадцать первого столетия, мне, прагматику и где-то даже цинику, - сие было неведомо никогда. А теперь открылось, будто с удивительной щедростью кем-то подарено... Это что-то особенное... Мне сорок, но я держу за руку любимую женщину - и мне снова двадцать! И сердце колотится, как в юности. И трепет ожидания, и трогательная нежность, которую не может огрубить ни средневековое дворянское происхождение, ни рыцарское прошлое со всеми его ужасными чертами. Разве такое возможно в наши дни?

Сейчас в моде расчет и брачные контракты. Деловые, партнерские отношения... Я не скажу, что сплошь и рядом, но - очень много. А где же чувства, где то высокое, небесное, божественное, к чему стремились люди на протяжении своей истории? Где то, что сформулировано было еще в античности и развивалось, и преображалось, и наполнялось новыми красками на протяжении двадцати веков? И к чему в итоге пришли? Самцы и самки, мачо и сексапилки... Хочется кричать: эй, опомнитесь! Оглянитесь вокруг - вы прекрасны! Люди, остановите деградацию душ! Но никто не услышит... Понятие "любовь" стало неуместным в этом жестком и жестоком мире. Вопрос: "Ты что, влюбился?" - звучит, как насмешка. Говорить о чувствах - не принято, теперь это чуть ли не дурной тон. Как всё перевернулось - в одночасье, мы даже не заметили, когда... Выходит, это наша ошибка, наш недосмотр - людей среднего поколения...

Нет, свою дочь я воспитываю правильно, по-нашему. А много ли таких девушек теперь? И парней. Тебе, конечно, виднее - перед тобой каждый день десятки подростков, со своими судьбами, со своими взглядами и пониманием жизни. И может быть, я не прав, утверждая, что мир катится к катастрофе духовности? Поругай меня за это, докажи обратное, если сможешь...

Сегодня утром вдруг сочинилось кое-что. Как в юности - встал и записал торопливо. Показываю тебе без правок - как получилось.

Я думал: время станет мне бинтом

на раны памяти...

Но как я ошибался,

когда опять в подробности въедался,

ненужные и странные при том!

От искренности маленьких стихов -

до вычурной нелепости романов -

все улеглось во мне до потрохов,

до боли в сердце,

до пустых карманов.

Все соткалось в отрезок полотна -

сплошной поток душевных упражнений,

но даже греки в поисках руна

не испытали столько унижений.

И я устал,

устал от немоты,

с которою так много лет батрачил.

Ах, как смешно - лишиться высоты,

той, что однажды сам себе назначил!..

Вот, такие строки..."

***

"Андрей, ты еще и романы пишешь? В стихотворении мелькнуло, так ведь? Я думала - только собираешься... Воистину, человек - безграничен! Ни за что бы не подумала. Мне кажется, что после стихов, и времени-то нет на что-то большое, даже на рассказы какие-нибудь. Это же не поэзия - когда поймал вдохновение и воплощай на бумаге или в компьютере. А сюжет, а построить его и строго следовать, а целый ряд героев да со своими характерными чертами, а привязки-зацепочки там всякие... Как найти время на это? Как ты-то находишь? Ну, удивил, ну, сразил наповал! Представляю, какие у тебя романы... Нет, глупая, не представляю. Ты же такой... непредсказуемый, глубокий, разносторонний... О чем ты пишешь? Хотя бы жанр... Наверное, что-то классическое, как у Диккенса или Тургенева? Может быть, уже издал что-то? Прости за дурацкие вопросы, но - действительно смята, ошеломлена открытием тебя, как прозаика. Боже! За что мне это всё? И после этого ты хочешь, чтобы я тебя... разлюбила? Нет, ты этого не говорил, но мы подобное обсуждали... Прости - теперь, даже ничего из твоей прозы не читая, - НИКОГДА!