- Пустяки! - воскликнул изрядно выпивший моряк. - Я вот смотрю по сторонам, но кроме стен этой харчевни и своих собратьев по ремеслу никого не вижу. Разве не так?
- Тебе, брат, стоит задуматься над тем, что Бог ближе и понятнее нам, чем все чувственные или телесные предметы, и потому мы легче познаем его, - по-прежнему спокойно произнес монах. Потом добавил: - Когда люди думают о Боге, которого не в состоянии постигнуть, то в действительности думают о самих себе, а не о нем; они сравнивают не Его, а себя, и не с Ним, а с собой.
Моряк изобразил на лице мучительные раздумья, потом заявил, повысив голос:
- Умеете вы все-таки путать мозги людям, братья!
- И ты не боишься это нам говорить? - строго спросил второй монах. - Ты ведь не знаешь, с кем разговариваешь, а произносишь ересь...
- А я ничего не боюсь - ни штиля, ни шторма! По мне хоть завтра голову на плаху! - с каким-то даже вызовом ответил моряк.
- Эй, Паскаль, не гневи Бога! - окликнули его сразу несколько голосов с другого конца стола. - Простите его, братья, наш капитан просто напился и болтает лишнее... А вообще он хороший малый и любит короля и папу.
- Да это понятно, - сказал первый францисканец. - Мы все в большей или меньшей степени любим короля и папу. А бояться вам сегодня в самом деле нечего, братья. Мы не инквизиторы, что трутся по людным местам, входят в доверие, вызывают собеседников на откровенность, а потом им же связывают руки за спиной. Мы действительно монахи, и пришли в Ла-Рошель по важному делу. И если кто нам поможет - отплатим со щедростью.
- А я и не болтаю лишнее! - с опозданием заявил Паскаль. - Говорю то, что есть в душе у меня, да! А там - сам не пойму что...
- Это плохо, брат, - сказал монах. - В душе покой должен воцариться вместо хаоса, чтобы дьяволу там места не нашлось. А что до Бога, то никто не способен найти его, если раньше не поверит в то, что потом узнает. Так Блаженный Августин говорил.
Паскаль потянулся за своей большой кружкой, наполненной до половины, ухватил ее крепкими пальцами, потом вдруг пододвинул к францисканцу.
- Выпей со мной, брат, - сказал он жалобным тоном. - Горе у меня...
- Какое?
- Да вам не понять! - Несмотря на свое состояние, пьяный как-то даже смутился. - Вы не знаете женщин...
- Отчего же? Мы знаем людей, - спокойно ответил францисканец.
- Всего три месяца не был дома, а у нее уже другой завелся! - вдруг выпалил Паскаль, мотая головой. - Вот такая история!
- Жизнь полна сюрпризов, - сказал монах. - И что же ты?
- Хотел зарезать обоих, да пожалел... Что-то руку мою будто отвело в сторону, сила какая-то...
- И ты не видишь в этом проявления Бога? - монах оживился. - Вот и ответ на твой первый вопрос, брат. Это он отвел руку от убийства, а тебя - от греха.
- Да?
Паскаль будто прозрел. Он вращал головой, озираясь на своих подельников, потом снова опускал лицо вниз, утыкаясь взглядом в стол и размышляя. Наконец, повернулся к монаху, сидевшему рядом.
- Что за важное дело у вас в Ла-Рошели, братья? Может быть, я смогу вам помочь?
- Может быть, и сможешь, - сказал францисканец. - Ты действительно капитан?
- К вашим услугам, сеньоры! - воскликнул моряк. - Да, я капитан, а это - моя команда. Не вся, конечно, некоторые остались на бузе. Мы скоро отходим.
- А куда?
- В Венецию, брат.
- Это как раз то, что нужно! - воскликнул францисканец.
- И тебя не интересует, чем заполнен трюм "Доры"?
- Мне это совершенно не нужно, - ответил монах. - Нас с братом интересует совсем другое: не найдется ли на твоей "Доре" местечка для одного небольшого сундука?
- То есть, если я правильно понимаю, вы хотите передать груз кому-то в Венеции?
- Именно так. Ты, Паскаль, очень догадлив.
- Гм, это несложно, - сказал капитан, оглядываясь на моряков, притихших и слушавших разговор. - Меня в свою очередь не интересует, что в сундуке. Я только должен знать, кому передать груз и каково наше вознаграждение.
- У нас нет секретов, - сказал монах. - В сундуке одежда и некоторая церковная утварь для наших братьев-францисканцев в Италии. За ним придет человек небольшого роста, с красным лицом. Он назовется сеньором Мазини. И за эту услугу мы с братом готовы заплатить двадцать тулузьенов.
- Двадцать тулузьенов?! - воскликнул капитан. - Да за такие деньги я бы сам отнес ваш сундук в Венецию на спине!
Команда Паскаля дружно и одобрительно рассмеялась удачной шутке капитана.
- Ну, это у тебя вряд ли бы получилось, - сказал монах. - Сундук довольно тяжелый...
- Ерунда! За хорошую монету я и не на такое способен! Беремся, ребята?
- Конечно, конечно, капитан! - раздались довольные голоса.
- Мы с братом рады, что так быстро нашли с вами общий язык, - сказал францисканец.
- Всегда готовы услужить хорошим людям! - ответил Паскаль.
- Только вот еще какая просьба, - тихо добавил монах. - У нас не один сундук, а три. И нужно отправить еще два в другие места. Как быть с этим?
- Нет ничего проще! - воскликнул капитан "Доры". - Вы назовите, куда именно, а мы сейчас узнаем, кто туда уходит в ближайшие дни.
- Один в Дувр, а другой - в Лиссабон, - сказал монах. - И за каждый платим так же.
Паскаль тут же поднялся и крикнул на всю харчевню, причем, голос его удивительным образом утратил первоначальную хрипоту:
- Эй, слушайте все! Тут есть дело! Кто сегодня или завтра уходит в Лиссабон и Дувр - подходите сюда!
С разных сторон посыпались вопросы. Хор голосов звучал хаотично, нестройно.
- Есть капитаны или на худой конец боцманы? - продолжал Паскаль. - Дело серьезное и срочное!
К столу, за которым сидели монахи и команда "Доры", потянулось несколько человек. С вопросами они обступили Паскаля со всех сторон.
- Вот братья францисканцы, - сказал он, - предлагают неплохой заработок.
- Пусть сами скажут, в чем дело.
- Ребята, дело самое простое, - сказал один из монахов, поднимаясь и откидывая на спину шаперон. На его мужественном лице отпечаталась железная воля, а темно-серые глаза сверкали в этот момент, как два клинка. - Есть сундуки с одеждой для наших братьев в Португалии и Англии. Кто возьмется отвезти и передать названным людям, получит по двадцать тулузьенов.
- Я иду в Англию, - сказал кто-то. - Моя "Ласточка" сейчас на погрузке, а отходим завтра.
- А я иду в Дувр сегодня! - перебил его другой. - Так что, дружище, ты остаёшься без приза!
- Если честно, нам с братом все равно, кому платить, - негромко заявил монах. - Главное, чтобы подарки доставили в целости и сохранности.
- Ну, за это уж не беспокойтесь. У нас не принято обманывать честных и щедрых людей. Спросите кого угодно.
- Нам не остаётся ничего иного, как верить вам.
- И я возьмусь! - заявил невысокий толстый человек с лоснящимся лицом. Он был в короткой тунике, распахнутой на животе, и шоссах, плотно обтягивающих ляжки. - Сегодня с вечерним бризом мой "Стрелец" как раз уходит в Португалию.
- Очень хорошо! - ответил монах. - Наш подарок особенно ждут именно в Лиссабоне!
***
Луна, показавшаяся земле едва ли наполовину, была похожа на обрубок золотой монеты - мантелета, на котором хорошо была видна только часть короля, изображенного в мантии. От звезд, лихорадочно мерцавших над головой, исходил какой-то болезненный свет - невеселый и зябкий, и в этом свете посреди душистой и прохладной майской ночи мелькали на каменистой дороге два всадника в длинных коттах - туниках с узкими рукавами. Один сидел прямо, другой - склонившись почти к самой гриве лошади.
Был тот предрассветный час, когда цветущие в полях медоносы с особой силой и остротой выбрасывают в воздух свой утонченный аромат, и эта симфония запахов, обволакивая землю, наполняет ночь божественной мелодией. Давно унялись сверчки вдоль дороги, уступив сцену иным исполнителям, ночные птицы перестали хлопотать крыльями и уселись в гнезда встречать утреннюю росу. А всадники, бодрствуя по очереди, неторопливо продолжали свой путь.