Они встали вечером да и то только лишь потому, что не могли во сне сделать того, что обычно делает человек, бодрствуя. И после этого уже не ложились. И оба чувствовали себя отдохнувшими. По-настоящему отдохнувшими - за столько лет...
- Ну вот, мы сделали большое дело, брат! - воскликнул Венсан, войдя в комнату Северина. - Теперь Филипп будет искать Ковчег в Лиссабоне, а мы таким образом выиграем время. Хорошо же ты придумал!
- Он будет искать его в Лиссабоне только лишь тогда, когда поверит докладу своего шпиона, - ответил Северин. - Но Филипп же хитер. Он может подумать, что мы намеренно обратили внимание на Португалию, чтобы отвлечь от Венеции или Дувра.
- И что тогда?
- И тогда он вынужден будет послать своих людей и в эти славные города...
- ... в которых о Ковчеге никто и ничего не слышал...
- Именно! - воскликнул Северин. - Мы заставим его поломать голову!
- Да, забавное приключение мы с тобой испытали! Но знаешь, брат, оно все же будет нести с собой осадок какой-то горечи.
- Почему же?
- Потому что я оказался прав: Венсан де Брие теперь Филиппу не нужен...
- Глупости, брат! По большому счету Венсан де Брие ему не нужен был никогда. Разве ты до сих пор не понял? Тебя просто использовали - как приманку, точнее, как ищейку на поводке. А поводок-то был в руках хозяина...
- Никогда Филипп не был мне хозяином! - воскликнул Венсан. - Это ты уж чересчур, брат!
- Ну, прости, может быть, я не так выразился...
- А знаешь, я все-таки пойду к нему! - Было видно, что в душе Венсана де Брие бушует ураган. - И посмотрю в глаза. И попрошу дать ответ...
- И тебя схватят прямо в королевском дворце, поместят в подземелье Жизора и будут держать до тех пор, пока ты сам им всё не расскажешь...
- Пусть только попробуют схватить! Я снесу голову любому, кто приблизится на расстояние вытянутой руки!
- Но ты не увернешься от стрелы, не выпутаешься из накинутой сети... Они найдут способ тебя обуздать. А я, к сожалению, не могу пойти с тобой, и Тибо не сможет помочь. Я не был прецептором Франции, как ты, и я не вхож в приемную короля. А твой верный оруженосец - вообще никто, его даже на королевский двор не пустят...
- Я пойду один!
- Не ходи, прошу тебя, Венсан! Ты нужен всем нам живым и невредимым: мне, Тибо, Эстель. Понимаешь?
Венсан де Брие задумался. Он долго сидел, обхватив голову руками, потом встал, расправил замлевшие мышцы и прошелся по комнате.
- Хорошо, я никуда не пойду, - спокойно сказал он. - Я веду поиски - значит, я веду сражение, и пока я его не проиграл, мне незачем являться в стан врага с просьбой о помиловании... Придет время, и король Франции будет просить о помиловании меня!
- Что ты имеешь в виду?
- Ты сам поймешь однажды.
Северин внимательно посмотрел на брата. Потом спросил, понизив голос:
- А скажи мне, Венсан, что ты вообще знаешь о Ковчеге?
- Я видел его только на картинках, которые мне когда-то показывал Жак де Моле. Довольно массивный сундук, отделанный золотом, с двумя шестами по бокам для переноса. Еще там на крышке расположены фигуры двух херувимов...
- "Сделай также крышку из чистого золота: длина ее два локтя с половиною, а ширина ее полтора локтя, - мечтательно произнес Северин. - И сделай из золота двух херувимов: чеканной работы сделай их на обоих концах крышки; сделай одного херувима с одного края, а другого херувима с другого края; и будут херувимы с распростертыми вверх крыльями, покрывая крыльями своими крышку, а лицами своими друг к другу. И положи крышку на ковчег сверху, в ковчег же положи откровение, которое Я дам тебе; там Я буду открываться тебе и говорить с тобою над крышкою, посреди двух херувимов, которые над ковчегом откровения, о всем, что ни буду заповедывать чрез тебя сынам Израилевым".
- Ты наизусть знаешь это место из книги Исход?
- Не только это. Не забывай, что я долго учился богословию.
- Я это помню, Северин. Ты мне лучше скажи, где теперь нам следует искать, куда направить стопы свои?
- Мой ответ, Венсан, не удовлетворит тебя: не знаю...
- Не может быть! Не может быть, чтобы мы с тобой не смогли этого сделать! Это наша миссия, это справедливая миссия, и она не может оставаться невыполненной. Во имя светлой памяти Великого магистра, я должен сделать это. Мы должны...
- Я приехал, чтобы помочь тебе в этом.
- Тогда скажи честно, как на исповеди: что ты вывозил из Ренн-ле-Шато в Англию восемь лет назад?
Северин встрепенулся, но быстро взял себя в руки.
- Тебе рассказал об этом Филип де Шамбро, комендант крепости Кампань-сюр-Од?
- Нет. Он не видел, что именно ты взял в пещере.
- Тогда кто?
- Это имеет значение, брат?
- Я понял: это старик Эмильен-левша! Он видел, как мой багаж грузили на корабль...
- Надеюсь, у тебя нет к старику претензий?
- Что ты, Венсан! Пусть живет еще сто лет!
- И все же, ты не дал ответ...
- А ты поверишь в то, что я скажу?
- Поверю, ты никогда не умел лгать, Северин. Всё будет написано на твоем лице.
- Тогда смотри мне в глаза, брат, и слушай: из Ренн-ле-Шато я вывез только небольшую часть драгоценностей и старинных предметов, список которых незадолго до этого мне дал Жак де Моле.
- И что же это было?
- Золотой семисвечник, украшенный драгоценными камнями, золотой стол, пурпурные завесы из Святая святых и две серебряных трубы, которые должны известить о приходе Иисуса Христа.
- И всё?
- Ну, еще несколько золотых и серебряных сосудов и немного другой ценной утвари. Видишь, брат, я ничего не скрываю от тебя.
- И Ковчега среди этих предметов не было?
- Не было!
- Хорошо, а что было дальше?
- В Англии весь свой багаж я передал прецептору Лондона, и что с этими предметами стало потом - мне не известно. Такой был план Жака де Моле, и я его выполнил.
- Хорошо, Северин, предположим, я тебе поверю. Но кто и когда мог вывезти из Франции Ковчег? Может быть, сам Великий магистр? Тогда где следует искать?
- Послушай, Венсан, а почему ты так уверенно говоришь, что Ковчег куда-то вывезен? А если предположить, что он преспокойно хранится в одной из многочисленных пещер, которых, кроме Ренн-ле-Шато, немало на территории Франции?
- Нет, Северин, нет... - вздохнул Венсан. - Я чувствую. Чувствую! И не могу этого объяснить... Ковчега нет на континенте, нет...
***
В ночном небе, молчаливом в своем бесконечном величии, иссиня черном, походившем на дорогой королевский бархат, вовсю кувыркались светлячки звезд. Будто резвясь, будто соревнуясь друг с другом, они то вспыхивали, то угасали - как человеческие мысли.
Венсан де Брие сидел на веранде второго этажа в плетеном ивовом кресле, погруженный в воспоминания. Уже давно затих вечерний Париж, еще чуть-чуть - и превратится он в глухой, спящий город. Лишь кое-где залает встревоженная собака, да уймется вскоре. Дом погрузится во мрак и покой.
Мысли рыцаря были далеко. Вдруг совершенно неожиданно в памяти его возникли картинки детства в родовом доме, беззаботное время игрищ и мечтаний о подвигах, время становления характера и личности. Беспрекословное подчинение отцу, его строгой и суровой науке, делавшей из юношей мужчин, равноправие с братом-близнецом, с которым до определенной поры у него всё было общее. Потом - неизбежное соперничество, когда почти ежедневно нужно было доказывать своё первенство такому же, как ты сам, отчаянному малому. Потом - любовь, сперва робкая и осторожная, потом до невозможности пламенная, познавшая прикосновения к божественным тайнам и горькое разочарование, но всё равно сметающая на своем пути все преграды и запреты... Нет, не все - кроме долга и чести.
Еще он пытался вспомнить тот момент, когда впервые услышал о реликвиях тамплиеров, когда загорелся идеей вступить в Орден и сполна ощутить его истинный дух, проверить на себе все его давно ставшие легендами испытания. Он пытался выудить из глубокой неподатливой памяти тот день и час, когда впервые узнал о Ковчеге завета, и до нестерпимого душевного трепета захотел когда-нибудь его увидеть, погладить деревянный каркас, заглянуть внутрь... И он не мог вспомнить этот момент, этот день, этого начала - казалось, что мысли о Ковчеге жили в нем всегда.