За два дня до Нового года Кроха привел к нам Бэмби.
Я тогда вернулся домой очень поздно. Медленно, до щелчка, повернул ключ в замке, приоткрыл дверь… (еще пара сантиметров, и раздастся противный скрип, способный разбудить не только всю квартиру, но и весь подъезд), осторожно протиснулся внутрь… закрыл дверь. Уф-ф! Ну и операция!
В комнате было темно. На кровати малыша кто-то спал. Еще не дойдя до нее, я понял, что это не Кроха. Я не смог толком разглядеть лицо человека, только широкий рубец на правой щеке. Мальчишка засопел во сне, натянул на уши одеяло — у нас было плохо с отоплением. Я вздохнул и, не раздеваясь, упал на свою кровать. Спать хотелось смертельно.
…Все было как всегда — огонь, боль, свет. Я закричал и проснулся. Кто-то тряс меня за плечо.
— Все нормально, — прошептал я. — Это только сон. Все хорошо.
— Сон? — раздался недоверчивый голос. Я открыл глаза.
Рядом, зябко кутаясь в одеяло, сидел мой новый сосед.
— Ты кто? — глупо спросил я, подозревая, что каким-то образом должен сам это знать.
— Бэмби.
Я заставил себя вспомнить, где мы виделись.
— Из больницы, да?
— Да. Твой друг, Кроха, сказал, что у вас можно немножко пожить. Можно?
Квартира была не моей. Так что, мягко говоря, парень обратился не по адресу. О чем я его и уведомил.
— А остальные уже согласились.
— Ну, тогда, конечно, можно.
Очень мило с их стороны интересоваться моим мнением.
— Спасибо. Я… Я остался без жилья.
Я промолчал. Что, интересно, я должен был ему сказать? Впрочем, он и не ждал ответа.
— Тебе приснился кошмар?
Я снял носки, спустил ноги с кровати. Холодный пол успокаивал обожженные во сне ступни.
— Нет.
— Ты метался по кровати и стонал. Удивительно, что весь дом не проснулся.
— Оденься, замерзнешь, — посоветовал я. Это прозвучало, как «не лезь не в свое дело», но Бэмби оказался то ли слишком тупым, то ли слишком упрямым.
— Моя мама говорила, что сон — это дар, которым надо уметь пользоваться.
Умно.
— А где твои родители?
Он потер еще не до конца заживший шрам.
— Умерли.
Я ждал продолжения. Продолжения не было. Что ж, я уважаю чужие тайны.
— Кстати, меня зовут Ной.
— Я знаю, — мальчишка улыбнулся. Лицевые мускулы у него были повреждены, и поэтому улыбка вышла какой-то странной, больше похожей на ухмылку. Где-то я читал про такое… У Гюго, кажется?..
Я тоже улыбнулся, одновременно пытаясь сообразить, кого он мне напоминает.
— Слушай, ты седой или…
— Или, — отрезал я. Желание посмеяться, вызванное почему-то словами Бэмби, разом пропало. — Дались вам мои волосы!
— Эй, не заводись! Я просто никогда раньше не…
— Бэмби, ты извини, но нельзя ли перенести разговор на утро? Я сегодня не в лучшей форме для ведения светских бесед.
Наверное, в моем голосе наконец-то зазвучали те самые «стальные» нотки, которыми так славился отец. Бэмби, кивнув, молча вернулся в кровать.
Я стянул джинсы и с облегчением вытянул ноги, чувствуя, как освобождается от боли тело. Предстояла очередная бессонная ночь.
Бэмби стал моим другом.
Он много учился, мечтал стать хирургом. Он стеснялся своего уродства, но, в отличие от меня, он не ненавидел весь мир. Он уважал людей, тех, кто не отводил взгляда при виде шрама, изуродовавшего его лицо. Он всегда смотрел прямо в глаза, никогда не давал пустых обещаний. И готов был кулаками отстаивать то, что, по его мнению, являлось истиной. Был в нем какой-то стержень и, как сказал бы Кис, если бы был жив, «взрослость». Бэмби всегда сам отвечал за свои поступки.
И еще — он не ходил в зоопарк и не смотрел глупые фильмы про оборотней-убийц.
Да, Бэмби стал мне другом. Таким, каким когда-то был Антон. Каким никогда не стали бы Андрей и Марат. Для того чтобы понять это, мне пришлось почти умереть.
Новый год прошел тихо. Пили шампанское, ели салаты и мясо, смотрели телевизор и раздавали подарки. Ребята подарили мне охотничий нож, а Бэмби — ключи от нашей квартиры в каком-то специальном кожаном кошельке. Увидев новенький музыкальный центр, Андрей с Маратом потеряли дар речи. Кроха ласково гладил изогнутый бок гитары и грустно улыбался.
Я не пил. Разглядывал свое отражение в широком блестящем лезвии ножа и думал о доме. В поселке в новогоднюю ночь на поляне Совета наряжали вишневое деревце, разжигали костер и пели песни. А под утро, когда старшие расходились спать, мы убегали в свой круг. Мы прятались в снегу под почти вишневым небом, смеялись друг над другом и давали обещания, которые еще только предстояло выполнить. Последний раз мы все говорили одно и то же. Клялись быть верными кругу. Убивать только ради жизни. Жить ради других. Мы взрослели, оставаясь романтиками леса… И верили, что так будет всегда. Но вот год закончился, и приходилось признать, что обещания свои сумели сдержать не все, по разным, правда, причинам. Антон погиб. Элле отрезало ступню на лесопилке, и она ушла из круга добровольно. Я… Я убивал из мести, охотился, подчиняясь зову крови. Я заменил наш круг людьми, сидящими рядом со мной в эту новогоднюю ночь. Я тоже нарушил данное слово. Оставалось надеяться, что те, кто остался по другую сторону реки, смогут понять меня.