Я подошел к костру с той стороны, где росла старая вишня, осторожно опустил Бэмби на землю, выпрямился и оглядел Лес. Лес оглядел меня в ответ. И мы замолчали, я и он. Мы ждали.
Прошло около четверти часа, когда тишина, казалось, поглотившая нас, внезапно заполнилась сотней голосов. И среди них — единственный, который я ждал:
— Ной, сынок, ты вернулся!
Это была мама.
Мой эскорт немного расступился, давая ей дорогу. Ее все еще уважали в поселке. Хорошо.
Я шагнул ей навстречу.
— Сынок…
Она была все такая же стройная, высокая, но уже ниже меня и очень красивая. Только в блестящих каштановых волосах появилась седина.
Я обнял ее крепко и нежно, внезапно осознав, как сильно соскучился.
— Прости меня, мама.
Она немного отстранилась, смахнула слезы.
— Ты так возмужал…
— Прости меня, мама, — повторил я. — Я так виноват…
— Том мог бы гордиться тобой.
— Прости.
— Уходи, Катя, — раздался голос Петера с другой стороны костра. — Совет начинается.
Она склонилась к Бэмби, провела рукой по его лицу, потом посмотрела мне в глаза:
— За дружбу стоит бороться, Ной.
Я кивнул. Отец всегда говорил, что у мамы сильно развита интуиция.
Волки отступили в лес. Поляна опустела. Остались только я, Бэмби, Петер, неровное пламя костра да первые звезды на темнеющем небосводе. Не так уж и мало, если вдуматься.
— Совет племени — это традиция?
— Традиция? Да… Традиция, восходящая еще к временам Первого Белого Волка и вишневого неба, пережившая многие миры и нашедшая себе применение даже здесь, на Земле, в эру пластика, атома и световых скоростей.
Совет связывал и поддерживал нас десятки столетий. Совет решал наши проблемы, обвинял, судил и выносил приговоры. Хотя, по сути, он не решал ничего. Присутствовать на нем мог любой волчонок. Принимать участие — любой совершеннолетний волк. Созывать — только тот, кто стал членом племени.
Совет можно было убедить в своей правоте. Совет нельзя было разжалобить. Совет не признавал компромиссов, уговоров и сведения счетов. На Совете нельзя было лгать, потому что огонь, разжигаемый волком, не допускал лжи. На Совете не было вождей, ибо Совет — это племя, это мы, сотня голосов как один. Здесь равны все, кроме богов, но боги приходили на Совет только в легендах.
Голос был низкий, хриплый, незнакомый. Плохо, что не было видно их лиц, — впервые я понял, как трудно разговаривать с призраками.
— Ты звал нас, Петер, — мы пришли. Мы слушаем.
Волк косо взглянул на меня через огонь, недовольно сжал губы, ответил через секунду:
— Я не буду говорить сегодня. В поселок вернулся Ной Вулф. Ему нужна помощь, и я прошу племя выслушать его.
В лесу зашуршала листва.
— Хорошо.
Петер снова взглянул на меня, кивнул и шагнул в сторону, растворяясь в вечернем сумраке. Как и предсказывал Артем, настало мое время держать ответ.
— Говори, Ной Вулф, — приказал все тот же хриплый голос.
— Я не знаю, с чего начать, — признался я.
— Начни с начала.
Такое напутствие значительно облегчало мне задачу.
С начала… А когда же все началось? Со смертью Антона? Или, может, раньше? С тех Советов, на которых я слушал отца и восхищался им, мечтая быть похожим на него? Или, может, с охоты на оборотней в Шепетовке, деревеньке, которую я так никогда и не увидел? Ее больше нет. Туда уходили восемь волков. Вернулось пять. Да, в этой войне мы тоже несли потери. Когда? Может, когда внутри меня появилось нечто, не поддающееся контролю, нечто, требовавшее чужой крови, обещавшее мне открытие, знание, власть? Дьяволенок, выросший и окрепший вместе со мной, чуть не убивший меня, скажи, ты знаешь, когда все началось?
— Начни с начала, — повторил хриплый голос.
Дьявол не ответил мне. Прости, я забыл, что ты умер.
— Четыре года назад в лесном пожаре погиб мой друг. Я считал, что виноват в этом и…
— Почему?
Они знали эту историю. Уверен, знали даже те, кто пришел в лес после пожара. Потому что беду трудно скрыть. Они знали, и заставляли меня вновь пройти через этот кошмар. Когда мы хотим, мы умеем быть очень жестокими. Гораздо более жестокими, чем люди.
— Почему, Ной? Огонь забрал многих в тот год, и не ты разводил костер.
Я вспомнил мать Антона. Ни до, ни после потери рассудка она так не думала.
— Не я. Но мы были молоды, любопытны и невнимательны. Не сразу поняли, что начался пожар. Антон оказался намного слабее меня. Когда мы перебирались через ручей, он поскользнулся на камнях, упал и повредил спину. Мне пришлось нести его на себе. Я шел медленно, потому что вокруг было много дыма, я задыхался и плохо видел дорогу. Потом я тоже упал. Я еще не был волком, не был силен настолько, чтобы вынести Антона. Я оставил его и побежал за подмогой. Я думал, он просто потерял сознание. О том, что он умер, мне сказал отец, когда, наконец, нашел нас. Сначала его, потом меня. Я заблудился в дыму.