— Все это нам известно, — все также недовольно перебил хриплый.
— А раз известно, то на кой черт!.. — я постарался взять себя в руки. Не время сейчас спорить с Советом. — Ладно… Я три года убивал. Я исчерпал себя. Другими словами, мой дьявол обожрался и умер, а я подхватил волчью лихорадку. Бэмби отдал мне свою Силу, у людей она тоже есть, только немного другая. Поэтому я жив, а он умирает. Я не просил его об этом и не хочу принимать такой подарок…
— Ты лжешь, Ной, — голос Петера был ровным и скучным, словно он говорил о метеопрогнозе. — Нельзя перекачать Силу без помощи Клыка Первого Волка. А он, как известно, сгорел вместе с Томом. Так что…
— Ты не веришь мне, Петер? Ты знаешь меня с рождения — я не имею пристрастия к подобного рода измышлениям, — я сунул руку за пазуху.
— Дело не во мне, Ной…
— Не веришь… Жаль. А ведь ты должен помнить, Петер, что, помимо всего прочего, огонь, разводимый на Совете, не допускает лжи, — я снял с шеи тонкую цепочку и поднял руку над головой. В талисмане заиграли искорки звезд. По лесу прокатился не то вздох, не то вскрик. Кажется, я сумел произвести впечатление на соплеменников.
— Откуда? Откуда у тебя Клык?
— Мне дал его Белый Волк, — сказал я, надевая цепочку на шею.
— Не может быть…
— Ты уже второй раз обвиняешь меня во лжи, Петер. Моему терпению тоже есть предел.
— Не надо, Петер, — раздался властный голос хриплого. — Ты ведь хорошо знаешь — Клык сам выбирает себе хозяина. Никто, даже Белый Волк, не может заставить его поступить иначе.
— Это правда, — с легким подвыванием заметили несколько голосов одновременно.
Я засмеялся — нервно, отрывисто. Я почти терял сознание от усталости, и Клык пульсировал в такт сердцу, и все заканчивалось и все начиналось заново там, где расцветала радуга. И я смеялся, потому что не мог иначе.
— Это правда, волки! Клык выбрал меня, и наш Бог выполнил его желание, вернув мне жизнь, а теперь умирает Бэмби. Чужая боль и чужая смерть — закон, которому нас учили в детстве. Я не очень-то понимал его, да и, если честно, почти не задумывался над ним. Причина и следствие… Мой отец сгорел на костре… Интересно, я должен радоваться собственной исключительности? Если — да, то можно я займусь этим позже?
Я смеялся, а темнота леса расступилась, и поляна заполнилась волками. Это означало, что Совет подошел к концу.
— Помолчи, Ной, — приказал хриплый. Он оказался высоким, поджарым, с длинными седыми волосами и темными глазами. — Помолчи… Значит, Эдвард был прав… — хриплый осторожно протянул жилистую руку к Клыку. Талисман вспыхнул кровавым огоньком и тут же погас, успев, однако, сильно обжечь мне кожу. Я оттолкнул его руку:
— Не надо…
— Да-а… прав…
— Прав в чем?
Это спросил не я, Герман, кажется. Но хриплый посмотрел на меня, тяжело и как-то удивленно.
— Да, прав. И ты похож на него… Невероятно… Странно, что мы не заметили этого раньше… Ну что ж, добро пожаловать в племя, Ной.
Спасибо! Я и не сомневался, что они это скажут. Волки нуждались в Клыке так же сильно, как в вишневом небе. Только вот меня больше волновала судьба Бэмби.
— Вы поможете моему другу?
Хриплый поморщился.
— Волчья лихорадка одинаково смертельна и для волков, и для людей.
— Неправда! — звонко выкрикнули из-за волчьих спин. Я радостно улыбнулся. Лиза…
— Ну здравствуй, братишка, — она кинулась мне на шею, не обращая внимания на недовольное рычание волков. — Я скучала.
— Я тоже, — признался я. — А ты стала настоящей красавицей!
Лиза склонилась над Бэмби, осторожно потрогала его лоб.
— Лиза! — требовательно обратился к моей двоюродной сестренке Петер. — Не сейчас!
— Почему — не сейчас? — искренне удивилась она. — А когда? Когда этот мальчик умрет?
— У лихорадки один конец, — пожал плечами хриплый. — Что мы можем сделать?
— Нет, не один! — упрямо возразила сестра. — Мой отец не умер! Он потерял Силу, но не умер! Значит, и у этого Бэмби тоже есть шанс! Спросите Лес!
Ее последние слова запутались эхом в старых деревьях. Я удивился, но промолчал, потому что не знал, о чем идет речь. На моей памяти такого еще не было.
Эхо растворилось в тишине. Я начинал ненавидеть тишину. Волки молчали. И Лес молчал. Казалось, он ощупывал мою душу. Я ждал его решения, боясь и надеясь. Мне хотелось кричать, но крик застревал в горле. А тишина все звенела, надрываясь от напряжения, и Клык жег кожу, и Бэмби улыбался во сне…
А потом появился ответ, знамение, которое, осознано или нет, искали глаза каждого волка.