Выбрать главу

Анджей Сапковский

Ведьмак. Перекресток воронов

Общая информация

Оригинальное название: «Rozdroże kruków», Andrzej Sapkowski

Перевёл на русский: Александр Свистунов, 2024 год.

Другие мои переводы и актуальные новости ищи в моём телеграм-канале @lacewars

Цитаты

Воет ветер зловещий, тьма сгустилась над лесом И во мраке средь древ затаилися бесы Зло крадется во мгле, время кликать подмогу Ну, где ты, ведьмак, нам осталось немного!
Только эхо ответит последнему крику Растворится в ночи — и вновь станет тихо С берёз алый цвет языком слижет мрак И взывали напрасно — не явился ведьмак
Анонимная баллада, ок. 1150 года от Возрождения

Не вспоминай грехов моей молодости и преступлений моих.

Псалом 25:7

Глава первая

Каэдвен — страна, зажатая между Драконьими горами на севере, Синими горами на востоке и непроходимыми пущами на западе. Там правят наследные короли из рода Топпов. Изначальная столица находилась в древнем Бан Арде, но этот город в 1130 году от Возрождения король Дагрид отдал под школу чародеям, а столицу перенёс в Ард Каррайг, что лежит в самом сердце страны.

Прочие важные города Каэдвена — это Бан Феарг, Даэвон, Бан Филлим и Бан Глеанн.

Гербом Топпов и всего края испокон веков был единорог — d'or, licorne effrayée de sable [на златом поле, единорог вздыбленный чёрный].

Вокруг королевских земель Каэдвена простираются принадлежащие общности пограничные земли, именуемые мархиями или маркграфствами. Они отданы в управление маркграфам — то бишь графам, наследным либо назначенным королём. Название берёт начало оттого, что земли эти служат передовой стражей и, продвигаясь всё дальше, должны вести завоевание и отвоёвывать у эльфов новые территории для Каэдвена, раздвигать границы и ставить всё дальше свои знаки, то есть марки или мархии. Маркграфств этих четыре: Западное, Верхнее, Озёрное и Нижнее.

Болдуин Адовардо, «Новое описание королевства Каэдвен»

Геральт при всём желании — и по довольно веским причинам — никак не мог сосредоточиться на болтовне войта. Всё его внимание поглощало большое чучело вороны на войтовом столе. Ворона, поблёскивая стеклянным глазом, стояла на подставке из крашеной в зелёный цвет глины, обе лапки были утоплены в эту глину. Ворона, таким образом, несмотря на абсолютно живой вид, никоим образом живой быть не могла — это не подлежало сомнению. Отчего же тогда, недоумевал Геральт, ворона несколько раз уже подмигнула ему своим стеклянным глазом? Может, магия? Вряд ли, ведь его ведьмачий медальон ни разу не дрогнул и не завибрировал, ни единого разу. Может, галлюцинация? Наваждение? Вызванное хотя бы тем, что его несколько раз приложили по голове?

— Повторяю вопрос, — произнёс войт Булава. — Повторяю, хоть и не в моих привычках.

Войт Булава уже несколько раз уверял Геральта, что не имеет привычки повторять. Несмотря на это, повторял то и дело. Видимо, нравилось, хоть и не привык.

— Повторяю свой вопрос: из-за чего на самом деле всё вышло? Что у тебя было против этого дезертира, что ты его так страшно изрубил? Старые счёты? Потому что никак, видишь ли, не поверю, что это из-за того мужика было и чести девичьей его дочурки. Что ты, дескать, на помощь поспешил. Как какой-нибудь сраный странствующий рыцарь.

Ворона моргнула. Геральт пошевелил связанными за спиной руками, пытаясь восстановить кровообращение. Верёвка болезненно врезалась в запястья. За спиной он слышал тяжёлое дыхание деревенского верзилы. Верзила стоял прямо за ним, и Геральт был уверен, что тот только и ждёт повода, чтобы снова заехать ему кулаком по уху.

Войт Булава хмыкнул, развалился в кресле, выпятив живот, обтянутый бархатным кафтаном. Геральт вглядывался в этот кафтан и мог различить, что войт ел сегодня, вчера и позавчера. И что, по крайней мере, одно из этих блюд шло с томатным соусом.

— Думал, — проговорил, наконец, войт, — что никогда не придётся мне видеть никого из вас, ведьмаков. Никакого ведьмака не видали годами. Болтали, что после ста девяносто четвёртого года мало кто живым уцелел там, в горах. Потом слухи ходили, что и эти остатки уже вымерли — кто от голода, кто от чумы. А тут на тебе — является один такой прямо в мою деревню. И первым делом совершает убийство. А будучи пойман на горячем, имеет наглость ссылаться на какие-то долбаные указы.