Он улыбнулся:
— То есть кроме «коннитива» и «аригато»? Не-а. Языки мне никогда не давались. Меня заставили учить испанский во время моего первого года в Беркли — он же, если хочешь знать, оказался и последним, — но я позорно провалился.
— Ладно, оставим. Этот парень из вашего сна — как он выглядел?
— Как и выглядят во сне — золотые волосы, сам светится, с головы до ног безупречен. Смахивает на ангела, только без крыльев.
По выражению лица Джека Джейми понимала — это не то, что он хотел услышать. Словно он ждал четкого и подробного описания, но его не последовало.
— Как бы там ни было, — сказал Бласко, — это сонное видение говорило о моем внутреннем состоянии, о какой-то штуке, которая называлась кселтоном, — она была расколота, и половина ее спала во мне, а другая половина где-то еще.
Проснувшись, я понял: вот оно. Вот она, визитная карточка моей коммуны... мне ее словно вручили. То есть я хочу сказать — все уже было придумано, и придумано классно. Искать себя настоящего, то внутреннее "я", которое спит в глубинах мышления... а в те дни стоило упомянуть слово «мышление», как все клевали на эту наживку, — и достигать мистической внутренней гармонии. Взрывная штука, сущий динамит. Но мне было нужно как-то назвать ее. Обязательно требовалось какое-то упоминание о ментальности — ну, ты понимаешь, насчет мышления, — я устроил настоящий мозговой штурм и наткнулся на слово «дормант», от французского dormez vous[17], что меня вполне устроило, потому что девчонки должны были спать со мной, дабы пробудить свой кселтон.
Джек покачал головой:
— Чтобы пробудиться, надо было переспать с вами... и находились поклонники?
— Верь на слово. Не сомневаюсь, ты уже не застал этих времен, но мы тогда говорили «спать вместе». А сейчас — просто «трахаться». Но как бы там ни было, я сложил два смысла, и получился «дорментализм». Красиво звучит, не правда ли?
— По мне, так тяжеловато, — сказал Джек.
— А я тебя не спрашиваю. Но когда появился Брейди, он думал точно так же.
Джек скривился:
— Вот и он. С этим человеком я хотел бы встретиться.
— Давай пока оставим ситуацию с Брейди в покое, — предложила Джейми. — Значит, вы придумали название и концепцию... и что дальше?
— Как вы сказали, я обзавелся названием и идеей. Теперь мне нужно было обзавестись местом и приступить к работе. Я нашел парня в округе Марин, который уступил угол на своем большом участке земли. Арендовал я его, можно сказать, даром, даже уговорил на отсрочку в девяносто дней. Язык у меня тогда был без костей, не голос, а серебряная флейта. Затем я накатал брошюру — несколько страниц, которым дал название «Дорментализм: будущее живет в тебе». Размножил их на мимеографе, стал бесплатно раздавать в районе Хейт-Эшбери — так они и разошлись по всем кампусам Беркли. Я даже лично прошелся по уже устоявшимся коммунам.
Я еще не успел осознать, но дела приняли такой оборот, что я и в пьяном сне не мог предвидеть. Люди размножали мою брошюрку и рассылали ее по всей стране — ксероксы уже появились, но еще не было ни электронной почты, ни факсов, так что они прибегали к высокочтимой почте. Но все срабатывало. Получатели тоже размножали мое сочинение, и теперь уже они рассылали его все дальше — и так далее и тому подобное. В мгновение ока я обзавелся сотнями последователей. Затем их стала тысяча. Потом две тысячи. А дальше... Я перестал считать. Они давали мне деньги — порой все, что у них было, — и сами искали себе крышу над головой.
А уж секс... ох, парень, скольким девчонкам я помогал пробуждать их дремлющий кселтон... много их было. — Бласко снова ухмыльнулся. — Я был так предан делу, что часто «помогал» двум, а то и трем одновременно... трудно поверить, как мы трахались.
— У вас были последователи только женского пола? — спросил Джек.
— Не-а. Самые разные.
— А как насчет мужчин? Вы...
— Вот уж нет, черт побери! «Пробудившиеся» женщины — те, которым я помогал совершить «прорыв», — уходили от меня и «будили» мужчин. И можете мне поверить, таких было более чем достаточно.
Джейми хотелось повалиться на спину и махать в воздухе ногами. Не материал, а динамит. Нет, ядерная бомба.
Джек посмотрел на нее:
— Теперь мы можем перейти к Лютеру Брейди?
— Брейди появился где-то в семидесятых, — прежде, чем она ответила, сказал Бласко. — В то время он стал для меня просто счастливой находкой. То есть я тратил деньги так, словно завтрашнего дня не будет. Они быстро приходили и с такой же скоростью улетучивались. По всей стране мне дарили участки земли, с которыми я не знал, что делать. Вокруг меня уже стала рыскать налоговая инспекция, задавая вопросы, на которые я не мог ответить, — я же не был бизнесменом, откуда мне знать? Как бы там ни было, я тратил на эту ерунду кучу времени, ничем больше не мог заниматься. И тут, откуда ни возьмись, появился Брейди со своим новеньким дипломом бухгалтера и кучей идей.
Джейми снова проверила диктофон — пока работает. У нее был наготове вопрос, и она не хотела упустить ответ.
— Значит, Лютер Брейди, присоединившись к вам, принял участие в «пробуждении» многих женских членов вашей общины?
— Не припоминаю. В то время я не обращал на это внимания, но, похоже, его куда больше интересовало сближение со мной, чем занятия с женщинами.
Проклятье, подумала Джейми. Не то, что ей хотелось бы услышать.
— Брейди сказал, что хочет быть моим помощником. Когда я ответил, что все мои помощники должны уметь уговаривать женщин, он сообщил, что может предоставить такие услуги, которые им не под силу. Например, избавить от этого бардака в отношениях с правительством.
Словно меня это волновало. Выслушав мою обычную проповедь, что, мол, правительство не имеет ровно никакого значения — тоже мне величина в те наши дни — и что единственное, чем стоит заниматься, — это пробуждением кселтонов, он пустился в объяснения, что правительство таки имеет значение и что я могу потерять все и получить федеральную отсидку за уклонение от уплаты налогов и прочие преступления, если буду и дальше нести свою ахинею. И еще Брейди сказал, что он — тот самый человек, который может все привести в порядок.
И провалиться мне на этом месте, если он не сдержал слова. Привел в порядок счета, следил за отчетностью, писал письма в налоговое управление, правильно заполнял бланки, и к нам никогда «не было претензий», как любили говорить федералы.
Джек встал и подошел к входной двери. Дождь продолжал гулко барабанить по крыше. Джек открыл дверь и несколько секунд смотрел в темноту непогоды, после чего, прикрыв створку, вернулся к своему месту. Он напомнил Джейми кота, который чувствует приближение грозы.
Она повернулась к Бласко:
— Итак, Брейди завоевал ваше доверие. Что он сделал потом?
— То есть?
— То есть, начав с должности вашего ассистента, он прибрал к рукам все шоу. Как это получилось?
В первый раз с момента их появления Бласко разгневался:
— Как? Да просто он, как куница, вкрался в доверие, вот как! Конечно, в то время я ничего не видел. Он продолжал являться ко мне и говорил, что мы должны распространять известия о дорментализме — да, он ненавидел это слово, но мы уже были привязаны к нему. И когда он пообещал великую славу и большие деньги, я сказал: «Отлично, парень. Займись этим».
Что он и сделал. Нанял какого-то писаку, который из моего оригинального текста сделал «Книгу Хокано», и тут оно началось! Я хочу сказать, он дописал кучу дерьма, которое мне и в голову не могло прийти. Знай я об этом или хотя бы побеспокойся, я мог бы остановить его. Но я этого не сделал. Даже не подумал. Я отключился от реальности — ушел в длительный отпуск. Этакий мистер Космонавт. Но не будь я таким идиотом, пойми я, что он делает, не сомневаюсь, что даже в моем разобранном состоянии я бы на него как следует гаркнул. Все это было довольно жутко.