«Да какое тебе дело, Вавилов? — бормочет внутренний голос. — Ничего с девчонкой не произошло и ладно. Пора ехать, ты опаздываешь, вообще-то».
Внутренний голос подгоняет, и я даже несмело направляюсь к своему автомобилю. Но что-то заставляет меня снова обернуться. Зеваки, убедившись, что все живы, мордобоя между «жертвой и преступником» тоже не состоится, да и вообще ничего интересного больше не происходит, расходятся кто куда.
А едва ли не сбитая мною девчонка продолжает обнимать и пытается успокоить плачущего ребёнка. Хотя ей бы и самой не помешало седативное вещество.
Нет, плевать на эту стройку, да и ужин с отцом может подождать. Не могу я вот так просто взять и уехать. Нерешительно подхожу к девушке и очень осторожно дотрагиваюсь до её плеча:
— Вы в порядке?
Она оборачивается, и я ещё раз смотрю на неё внимательно. Худенькая, какая-то почти бестелесная брюнетка с короткой стрижкой. Одета простенько: белый пуховик, коричневые брюки, сапожки из кожзама. Но где же я мог её видеть?
Пока пытаюсь вспомнит, девушка хмурится и качает головой:
— Не беспокойтесь, всё нормально. Вашей вины тут нет, я думала…
Замолкает вдруг. Гладит дочку по голове успокаивающим жестом, и снова сканирует меня синими глазами. Нет, не синими, скорее фиалковыми. Странный цвет. Машинально перевожу взгляд на девчушку и ещё раз убеждаюсь в своих догадках — точно дочь. С такими же глазами, да ещё и серьёзными, по возрасту не подходящими. Хотя, в последнее время замечаю у Никиты такой же взгляд. Неужели на моём пути встретился ещё один ребёнок, которому пришлось слишком рано повзрослеть?
— Неважно в общем, — девушка поднимает дочь на руки, — обошлось и ладно.
Она собирается уйти, но что-то не даёт мне покоя. Нет сил тупо стоять и смотреть как её хрупкая фигурка вот-вот растворится в толпе. Чувство вины вперемешку со стыдом и взыгравшей совестью не дают мне покоя. Чуть не сбил девчонку, наорал ни за что про что. Да ещё и мешком про себя обозвал и даже помощи никакой не предложил.
Поддавшись какому-то порыву, я срываюсь с места и в два счёта догоняю девушку.
— Постойте! — кричу, и она оборачивается в изумлении. Прижимает к себе ребёнка инстинктивно, как будто чувствует опасность.
— Я же сказала, всё нормально, — пытается сделать голос строже. Напугать хочет? Или границы очерчивает?
— Я так не думаю. Всё-таки, хотелось бы прояснить, как вы оказались на проезжей части?
— Случайно выбежала. Зачем вам это?
Девушка идти на контакт не желает. Нервничает. Но я словно собака-ищейка, вцепившаяся в свою жертву, уже не могу её отпустить.
На кой чёрт мне этот допрос? Сам не знаю. Чувствую где-то в глубине души, на уровне самого глубокого подсознания, что вот эта Фиалка не просто так встретилась на моём пути. И если я сейчас её отпущу на все четыре, то со спокойным сном (ну, точнее, его остатками) можно будет смело попрощаться. Изгрызу себя ведь изнутри, замучаю вопросами.
Кто она? От чего ведёт себя так странно, как загнанный в угол зверёк? С кем она меня перепутала поначалу? И почему меня не покидает мысль, что видел её где-то раньше?
— Я всего лишь хочу хоть немного загладить свою вину, — поднимаю руки в примирительном жесте, — позвольте хотя бы отвезти вас домой.
— Нет, спасибо.
Вот упрямица! Ладно, зайду с другой стороны, а заодно и проверю одну теорию насчёт неё.
— Послушай, — перехожу «на ты», — скажу честно, выглядишь ты не очень. Пуховик испачкался, да ещё и порвался в двух местах. Брюки тоже все грязные, взгляд безумный. Издалека ты похода на маргиналку, уж прости за прямоту.
Услышав всё это, Фиалка буквально багровеет от злости.
— И к чему вы мне это говорите?
— Сама подумай. Встрепанная, нервная и грязная девица в охапку с малолетним ребёнком. Держу пари, первые попавшиеся полицаи тобой заинтересуются. Начнут документы проверять, уточнять, выяснять… Тебе оно надо?
Кажется, попадаю я не в бровь, а в глаз. Да только палку перегибаю. То ли от пережитого стресса, то ли из-за моих слов, девушка как-то странно всхлипывает, а потом, закатив глаза, едва ли не заваливается на правый бок. А крохотная девчушка, яростно сверкнув фиалковыми глазами, ощутимо пинает меня в ногу.
— Не трогай мою маму!
Вот те на! Хотя, чему удивляться, в глазах ребёнка я — незнакомый дядька, который чуть не угробил её мать, а теперь прицепился, как банный лист и не может в покое оставить.
Придерживая Фиалку, я протягиваю девчушке мизинец и мягко говорю:
— Я Артур, а тебя как зовут?