В сказанных словах гуляет горечь, но моё сердце вдруг радостно трепещет. Фальшивые чувства… Неужели это он про Кошечку? Неужели между ними нет любви?
Я не рискую задать этот вопрос. Да и какой смысл? Даже если Вавилов не любит свою жену, мне от этого не легче. И к тому же… Тягаться с Илоной — бесполезная затея. Она идеальная, я и рядом с ней не стояла.
Идеальная жена, идеальный брак, идеальная жизнь. Вот только Никита… Не вписывается этот мальчуган в его идеальную реальность. Я чувствую это нутром. Мальчику плохо, он страдает от одиночества. От вечной занятости отца и безразличия матери. Лерке ещё повезло, оказывается, ведь у неё есть я.
Ещё пара откровений, несколько порций коньяка, и Артур пьянеет. В его чёрных глазах появляется какой-то особый блеск, когда он смотрит в мою сторону. Под его взглядом неуютно и волнительного одновременно. Внутренности завязываются тугим узлом, но это… Это уже приятное чувство.
А по коже бегут мурашки, но не от липкого страха, к которому я привыкла, а от предвкушения чего-то…
«Чего, дура ты эдакая? — внутренний голос не заставляет себя долго ждать. И спускает меня с небес на землю. — Предположим, что между нами есть взаимное влечение друг к другу. И что с того? Какая роль мне уготовлена? Любовницы?»
Любовницы. Внутренний голос замолкает, уступая место воспаленному воображению. А оно тут же услужливо рисует картину: огромная постель, шелковые простыни сплетенные тела, глаза цвета обсидиана, которые пожирают меня изнутри.
Вот понесло так понесло. Вздрогнув, я начинаю отмахиваться от порочного видения, как от роя назойливых мушек. Артур следит за моей реакцией с глубоким беспокойством.
— Геля, всё нормально?
— Ага, — отвечаю. А затем тянусь к стакану, и залпом опрокидываю коньяк.
Плохая идея. С алкоголем я не дружу и сразу чувствую, что не просто расслабилась, а конкретно так «поплыла».
Артур всё так же следит за мной. Молчит некоторое время, а потом вкрадчиво интересуется.
— Ну а ты? Расскажешь историю своей жизни? А то несправедливо получается, я тебе, значит, душу открыл, а ты по-прежнему хранишь молчание.
— И что именно вы хотите знать?
— Ну давай с имени начнём. Тебя действительно зовут Ангелина?
— Да, — пожимаю плечами, — Ангелина Радовская.
Артур не меняется в лице — моё имя ему ни о чём не говорит. И тем лучше.
— Вам и так всё известно, Артур Альбертович.
— Да, но мне нужны подробности. Я ведь правда могу помочь. Из какого ты города сбежала? Как зовут твоего мужа? Кем он работает?
Не знаю, что на меня влияет. Взгляд Артура, слегка затуманенный дымкой или надежда, что он сможет помочь. Но я решаюсь. Откровенность за откровенность.
— Вы действительно хотите знать?
— Да. Но, прежде чем ты начнёшь, сделай мне одно одолжение, Ангелина.
— Какое?
— Ради Бога, перестань мне «выкать».
Глава 14
Артур
Услышав мою последнюю просьбу, Ангелина слегка пожимает плечами.
— Как хотите… то есть, как хочешь. Ладно, с чего бы начать… Наверное, моя жизнь пошла под откос, когда отец умер. Мне было пятнадцать лет, но я до сих пор в мельчайших деталях помню тот страшный день. Папа должен был вернуться из командировки, и мы с мамой захотели устроить ему сюрприз. Испекли торт, украсили квартиру, пригласили друзей… Папа отзвонился, сказал, что будет через час-полтора. Когда в дверь позвонили, мы решили спрятаться, чтобы потом выскочить с криком «сюрприз!» Ну знаешь, как в этих дурацких, смешных фильмах… Правда, я уже тогда почувствовала неладное. У папы ведь были ключи, зачем ему звонить? Мелькала надежда, что он их просто потерял, но… Мама открыла дверь, а на пороге двое мужчин в форме. И всё так сухо, официально. Произошла авария, ваш муж не справился с управлением, примите наши соболезнования.
Ангелина наклоняется вперёд, темные волосы падают на её лицо, но я всё равно замечаю застывшие в глазах слёзы.
— Зря говорят, что время лечит, — вспоминаю известную поговорку, — оно, скорее, калечит.
— Не совсем так… Просто в какой-то момент ты принимаешь боль, с которой тебе пришлось столкнуться. Учишься с ней жить. Но я до сих пор помню, как выла раненым зверем и каталась по полу, молилась, чтобы это всё оказалось лишь дурным сном. Увы. Счастливое детство кончилось. Мы с мамой и так никогда не были близки, а после смерти отца между нами и вовсе возникла огромная пропасть из ссор, скандалов, взаимных упрёков и недопониманий. Думаю, мы обе вздохнули с облегчением, когда я, поступив в институт, переехала в общежитие. Наши отношения практически сошли на нет, и нас обеих это устраивало.