- Только я спас вашу жизнь. Вы в это верите, мистер Пирсон?
Пирсон обдумал вопрос и понял, что да, верит. Перед его мысленным взором мелькнуло это жуткое лицо, действительно похожее на увеличенную мордочку летучей мыши, с черными глазками и огромной зубастой пастью.
- Да, полагаю, что да.
- Хорошо. Тогда выслушайте внимательно то, что я вам сейчас скажу. Готовы?
- Да... конечно.
- Первое, это был Дуглас Кифер, управляющий Первого торгового банка Бостона, близкий друг мэра и, так уж вышло, почетный председатель фонда, собирающего средства для Бостонской городской больницы. Второе, в банке работают по меньшей мере еще три бэтмена, один - на вашем этаже. И третье, вы должны вернуться на работу. Разумеется, если хотите жить.
Пирсон молча таращился на него. Ответить не мог, если бы попытался, с губ сорвалось бы чтото нечленораздельное.
Ринеманн взял его под руку и увлек к вращающейся двери.
- Пошли, дружище, - голос звучал предельно доброжелательно. - Дождьто сильный. Если останемся здесь, то привлечем к себе внимание. А мы такого себе позволить не можем.
Пирсон поначалу шел в ногу с Ринеманном, затем ему вдруг вспомнилось переплетение черных линий, которые пульсировали на голове существа, и остановился, как вкопанный, перед самой дверью. Гладкая поверхность площади уже достаточно намокла, чтобы превратиться в зеркало, в котором у него под ногами появился еще один Пирсон, правда, другого цвета, повисший на его каблуках, как летучая мышь.
- Я... я не смогу, - заикаясь, выдавил он из себя.
- Сможете, - Ринеманн взглянул на левую руку Пирсона. - Я вижу, вы женаты... есть дети?
- Один ребенок. Дочь, - Пирсон всматривался в холл. Тонированные стекла двери погружали его в темноту. Как пещера, подумал он. Пещера, кишащая летучими мышами.
- Вы хотите, чтобы ваши жена и дочь прочли в завтрашней газете сообщение о том, что копы выловили из Бостонской бухты их папочку с перерезанным горлом?
Пирсон опять вытаращился на Ринеманна. Капли дождя падали на его лоб, щеки.
- Они все обставляют так, будто это дело рук наркоманов. И у них получается. Всегда получается. Потому что они умны и у них много друзей во властных структурах. Черт, да они так и лезут во власть.
- Я вас не понимаю. Я вас совершенно не понимаю.
- Знаю, что не понимаете, - ответил Ринеманн. - Ваша жизнь сейчас висит на волоске, поэтому делайте то, что я вам говорю. А говорю я следующее: возвращайтесь за свой стол до того, как вас начнут разыскивать, и остаток дня проведите с улыбкой на лице. В улыбку вцепитесь намертво, не позволяйте ей сползти с лица, что бы вы ни увидели, - помявшись, он добавил. - Если выдадите себя, вас, скорее всего, убьют.
Дождь уже струйками скатывался с гладкого чернокожего лица молодого человека, и тут Пирсон наконецто узрел то, что мог заметить с самого начала, если б не шок: этот негр в ужасе, он сильно рискует, оберегая Пирсона от западни, в которую тот мог так легко угодить.
- Я не могу оставаться под дождем, - продолжил Ринеманн. - Это опасно.
- Хорошо, - Пирсон удивился, услышав свой ровный голос. - Пойдемте работать.
На лице Ринеманна отразилось облегчение.
- Молодец. И что бы вы сегодня ни увидели, не выказывайте удивления. Вы меня поняли?
- Да, - ответил Пирсон, хотя он ничего не понимал.
- Вы сможете уйти пораньше, часа в три?
Пирсон задумался, потом кивнул.
- Да. Думаю, что смогу.
- Хорошо. Встретимся на углу Молочной улицы.
- Договорились.
- Вы отлично держитесь, - похвалил его Ринеманн. - Все у вас будет в порядке. Увидимся в три.
Он толкнул вращающуюся дверь, последовал за ней. Пирсон вошел в следующий сегмент, с таким ощущением, что рассудок его остался на площади... за исключением одной его части, которая жаждала еще одной сигареты.
День тянулся, как резина, но все, в принципе, шло нормально. Пока он не вернулся после ленча (и двух выкуренных сигарет) с Тимом Фландерсом. Они вышли из лифта на третьем этаже и первым делом Пирсон увидел еще одного бэтмена, вернее, бэтменшу, в туфельках из черной кожи, черных колготках и сшитом по фигуре твидовом костюме, как предположил Пирсон, от Сэмюэля Блу. Идеальный наряд деловой женщины... да только голова над костюмом не имела ничего общего с человеческой.
- Привет, господа, - мелодичный голос донесся из глубин дыры, которая заменяла существу рот.
Это же Сюзанн Холдинг, подумал Пирсон. Такого просто быть не может, но это она.
- Привет, Сюзи, дорогая, - услышал он свой голос и подумал: "Если она подойдет ближе... если коснется меня... Я закричу. Я ничего не смогу с собой поделать, чтобы ни говорил мне Ринеманн".
- С тобой все в порядке, Бренд? Чтото ты бледный.
- Наверное, простуда, которая достает сейчас всех, - он дивился естественности своего голоса. - Я думаю, что беру над ней верх.
- Это хорошо, - контральто Сюзанн Холдинг никак не вязалось с ее мышеподобной мордой. - Значит, пока ты не поправишься, никаких французских поцелуев. Даже не вздумай дыхнуть на меня. Я сейчас болеть не могу. В среду приезжают японцы.
Никаких проблем, дорогая, абсолютно никаких проблем, можешь мне поверить. Не дышать - так не дышать. Проживем и без поцелуев.
- Я постараюсь сдержаться.
- Спасибо. Тим, тебя не затруднит зайти ко мне в кабинет и взглянуть на финансовые сводки?
Тимми Фландерс обнял рукой талию сексуальнострогого костюма от Сэмюэля Блу и, прямо на глазах Пирсона наклонился чмокнул волосатую, бугристую морду. Тиммито видит гладкую щечку, подумал Пирсон, и почувствовал, что у него едет крыша. Гладкую, надушенную щечку, вот что он видит, именно так, и пребывает в полной уверенности, что еето он и целует. Боже мой. Боже!
- Вот так, - воскликнул Тимми, галантно поклонился бэтменше. - Один поцелуй, и я - ваш покорный слуга, милостивая леди!
Он подмигнул Пирсону и увлек чудище к ее кабинету. А когда они проходили мимо фонтанчика питьевой воды, убрал руку с талии. Короткий и ничего не значащий ритуал, возникший за последние десять лет в тех местах, где боссом была женщина, а ее замом - мужчина, завершился, теперь они вновь стали коллегами, лишенными пола, и разговаривал только о сухих цифрах.
"Блестящий анализ, Бренд, - похвалил себя Пирсон, отворачиваясь от них. - Тебе следовало податься в социологи.
А ведь мог податься. В колледже его вторым предметом, после банковского дела, была социология.
Входя в кабинет, он вдруг осознал, что все его тело покрывает тонкая пленка пота. Пирсон сразу забыл о социологии, сосредоточившись на том, как бы дотянуть до трех часов.
* * *
В два сорок пять он зажал волю в кулак и сунулся в кабинет Сюзанн Холдинг. Головойастероидом она наклонилась к компьютеру, но повернулась, стоило ему сказать: "Туктук". Волосатый покров на ее лицеморде непрерывно шевелился, черные глазки разглядывали его с холодным любопытством акулы, изучающей ногу пловца.
- Я отдал Баззу Картейру четвертую форму по корпоративным займам. Девятую форму по индивидуальным ссудам, если не возражаешь, я возьму домой. Дискеты останутся у меня на столе.
- То есть ты хочешь сказать, что отправляешься в самоволку? - черные вены вздулись на ее лысом черепе, бугорки на морде подрагивали, и Пирсон увидел, что из одного из них выдавливается густая розовая субстанция, похожая на окрашенный кровью крем для бритья.
Он заставил сеня улыбнуться.
- Ты меня поймала.
- Ладно, оргию, назначенную на четыре часа, придется провести без тебя.
- Спасибо, Сюз, - он повернулся.
- Бренд?
Он вновь посмотрел на нее, страх и отвращение слились в яркую вспышку паники, теперьто он не сомневался, что черные глазки видят его насквозь, и существо, маскирующееся под Сюзанн Холдинг, сейчас скажет ему: "Хватит нам играть в эти детские игры. Войди и закрой за собой дверь. И мы поглядим, каков ты на вкус".